из разряда тех, что показывают по телевизору в программах про экстрасенсов или охотников за привидениями. Двери закрыты, вокруг полная темнота и тишина, прерываемая редкими всхлипываниями из спальни. На кухне шумит что-то из техники, из крана капает вода. Лепестки от засохших роз разбросаны по полу. Ну и, собственно, сам призрак – растрепанная и зареванная тень, я сидела, как жалкая собачонка подле кровати, свернувшись и дрожа.
Телефонный разговор с Софи продлился больше двух часов. И за это время я пережила все стадии принятия неизбежного.
Отрицание. Мачеха в очередной раз заявилась к отцу в больницу, когда ему стало легче, и они устроили грандиозный скандал. По неизвестной причине папа вдруг решил, что мы с братом живы, и изъявил желание во что бы то ни стало нас разыскать. И, видимо, в качестве морального ущерба оставить наследство кровным детям. Сеть клиник, фармацевтическую фабрику, и, конечно же, кучу денег и недвижимости. Софи перешла на шепот и сказала, что санитары остановили Грейс, когда та в ярости пыталась задушить отца подушкой. Но частный детектив уже начал работу.
Гнев. Пока я слушала Софи и пыталась связать между собой последовательность событий, в голове все яснее и громче звучал собственный, злой, эгоистичный голос: «Да почему они не могут оставить меня в покое? Почему я не могу спокойно умереть? Мне, да и Роберту, если он жив, ни к чему эти грязные бумажки».
Торг. Софи продолжала уверять, что частный детектив до меня не доберется. В моих документах комар носу не подточит, а ее люди – надежные, и никто даже на смертном одре не признается, куда делась Луиза Анри. Да и вообще, ее и не существует. Ни в базе данных, ни в реальности.
Депрессия. Стоило лишь только сделать глоток чистого, неомраченного болью прошлого воздуха, как оно опять ставит меня в тупик. Я что, до конца дней буду трястись при каждом упоминании папы и этого чудовища Грейс? Неужели это никогда не кончится?
Принятие. Что же я решила делать? Бежать, сломя голову? Вот и нет. Единственное, что я готова была сделать – уволиться из «Гранда». За годы испуга от каждого шороха я прекрасно натренировала слух, чтобы услышать постороннего человека, стоящего за приоткрытой дверью. Повезло – Рене. Если бы родители Эвана услышали столь животрепещущие откровения своими ушами, уверена, дорога в ресторан закрылась бы надолго. А я ведь уже успела привязаться к месту, владельцам – милой Оливии и отзывчивому Мартину, к девчонкам-официанткам и парням на кухне. Хотя мы и перекидывались несколькими фразами в течение рабочего дня, находиться в компании молодых, ярких и целеустремленных людей – невероятно уютно.
Но из «Грандов» Эван был основным объектом моих размышлений, и я даже не пыталась обманываться и позволять себе притворяться, что он стал нечем-то иным, кроме увлекательного погружения в мир загадок человеческой личности. Каждый момент рядом с парнем напоминал исследование нового, неизведанного мира, наполненного удивительными открытиями, которые стоило попытаться раскрыть.
Я выплакалась в очередной раз, позволяя проклинать судьбу и жаловаться на бесконечный ад. Затем, вывернула себя наизнанку, эту дырявую, грязную тряпку, брошенную в угол, и повесила ее сушиться на солнце.
Наплевать.