точных вычислений. Это чересчур пугало меня. С самой школы.
– Что именно? —спросил с каким-то азартом Симон.
– Возможность всё просчитать. Это лишает воодушевления, надежд. Если всё можно обосновать, если всему есть причина и результат, это обесцвечивает само желание что-либо делать. А с ним – и мечты, и порывы, – закончил я.
Симон молча смотрел, глубоко откинувшись в кресле, и его синий взгляд необычно ярко мерцал под тусклым светом торшеров.
– Вы хотите сказать, что случайность такова сама по себе. Что интуиция, совпадение – отдельно существующие понятия, ни чем не вызванные, ни от чего не зависящие? – заговорил тихо он.
– Возможно, я наделяю эти понятия чем-то чересчур мистическим, – сразу сдался я.
– Или чересчур человеческим, – возразил он.
– Не понимаю.
– Вы присваиваете человеку умение управлять категориями, далеко выходящими за рамки возможностей его сознания. Не многие, в здравом рассудке, – он обвёл жестом комнату, – могли уловить равновесие между вдохновением и таким результатом. Заметьте, видимым, осязаемым, доказуемым и исследуемым многочисленными потомками. И здесь не имела места никакая связь? Связь разума – конечного, просчитываемого, человеческого, с творческим порывом, божественным озарением.
Я молчал, задумавшись.
– Не хотите ли вы сказать, что все они, – я повторил его жест, – расчётливо знали как найти связь с озарением и сознательно пользовались этим?
– Не все, —заулыбался Симон, – и не в такой грубой форме, как ты говоришь. Но так или иначе.
Я обратил внимание, что он перешёл «на ты», но это меня сейчас не занимало так, как новые мысли.
– Ты хочешь сказать, – начал я делиться ими, – что есть такое знание, которое покажет всю связь времён, поколений, решений и последствий?
Симон кивнул.
– И оно, – продолжал я, – является чем-то таким, что стоит между расчётом и даром, навыком и вдохновением?
– Между Человеком и Богом, – сказал Симон.
Тут уже в кресле удобнее откинулся я и внимательно посмотрел на нового знакомого.
– Этим сказкам много лет, – серьёзно сказал я.
– «И все-таки она вертится», – подытожил с улыбкой он.
Я задумчиво улыбнулся. Такое не входило ни в мои планы, ни в ожидания. Я давно оставил все надежды найти похожесть в этом мире – таких же увлечённых искателей, не поглощённых меркантильностью цивилизации, тех, кто скорее похож на выпавшие старые звенья прошлого века, честные, редкие души. У меня больше не щёлкало это самое «понимание». Оно незаметно устроилось между нами с Симоном и связало теми невидимыми нитями, о которых слишком много писали философы всех времён.
Я взял чашку, он – тоже, и мы выпили за это молча.
***
В тот вечер странная, внезапно возникшая общность положила начало нашему доверительному и спокойному общению. Симон рассказал, что после окончания одного факультета «точных наук», не уточняя каких,