к выводам, новым мыслям, желаниям.
– Как и всё в мире, – заулыбался я, понимая смысл беседы. – Я —осторожный человек, я не могу быть уверенным в чем-то глобальном в одиночку. Мне нужен другой голос. Для баланса.
– А совесть?
– Я не думал, что мы про нравственность, – удивился я. – Совесть хорошо работает в плоскости «Добро – зло».
– Может работать, – поправил он. – А теперь смотри, ты – человек, обладающий ценными знаниями, а следовательно, возможностями. От твоих слов зависит мнение других сильных влиятельных людей, а значит и жизни простых. Но земные чувства и страсти управляют практически всеми, голос совести ими еле различим. И все твои знания и знания всего мира не приведут их к другому, более качественному образу жизни, не изменят их суть. Твоя воля не может подавить их, потому как это будет равно рабству. Их духовная слепота всегда приводит к одному и тому же – к проявлению силы, войне. Но войны – это временное подавление неизбежного.
– Таких примеров в истории – на каждой странице, Симон. – Решимость на такие поступки должна быть равна уверенности в правде, в невозможности другого пути.
– Не ускользай, Павел, – улыбался Симон, – правда у каждого своя.
– Я не говорю сейчас о выгоде, богатстве, желаниях. Я говорю о чистоте природы человека, который, видя все причины и следствия чужих поступков, уступает этому неотвратимому никакими способами ужасу воронки человеческих жизней. Я понимаю, о чём ты. Амбиции вождей – по сути, простых людей – всегда были причинами войн. Я бы не хотел думать, что и сейчас многие из них руководимы только эмоциями и самолюбием. Но с этим нам не совладать. И такое не просчитать, – ехидно вставил я в конце.
Симон сверкнул глазами.
– Как ты думаешь, будет ли слабостью, когда один человек уступает другому, понимая, что не может ничем ему помочь? Знания ему передать невозможно, показать всю губительность его поведения и жизни – тоже, потому как тот ослеплён эмоциями, чувствами, желаниями.
– Нет. Конечно, нет. Это не слабость, это единственный путь, – сказал я, вспоминая Владу.
Симон снова заулыбался.
– И неужели ты, видя человека в его полном заблуждении и упрямстве, которые сковывают его логику, не будешь знать, что с ним произойдёт далее?
– Буду, – нахмурился я, ассоциации с Владой становились всё настойчивее.
– Так неужели ты, в какой-то момент не сжалишься над его слабостями и не скажешь, что его ждёт?
– Возможно…
– Но откуда ты будешь знать такое, Павел?
Я помолчал несколько секунд.
– Меня не будут окружать страсти, как этого человека. Я буду всё видеть яснее, потому что у меня не будет эмоций – ни с ним, ни к нему.
Симон удовлетворённо вздохнул.
– Вот тебе и ответ. Всегда найдётся более хладнокровный и беспристрастный разум, способный увидеть многие последствия наших поступков. Это не сложнее шахмат, мой друг, – устало