только раздражало, и все не потому, что он боялся серфить по коридорам в подстреленных брюках, а потому, что ненавидел облегающие и жмущие штаны – как, в общем, ненавидел вообще все, что каким-то образом ограничивало его свободу. Штаны, по Андрюхиному мнению, должны были быть огромными, а куртки и свитера – такими, чтобы ими можно было укрыться, завернуться в них трижды, и его, нескладного и высокого, за всем этим было не видно.
У него были одни огромные джинсы, широкие, как две трубы, которые постоянно сползали вниз. Все встречные и поперечные, конечно, делали ему замечания «…ов, у тебя джинсы висят! Поправь!», но он не обращал на них никакого внимания, так и нося их на половине задницы.
Еще у него был свитер. Свитер был менее огромный, чем джинсы, в черно-зеленую кислотную клетку, и такой большой, что сам Пыжик мог обернуться им два раза. Учителя жмурили глаза, завидя Андрюху в этом свитере, но Пыжик в конце концов так к нему привык, что кислотная клетка перестала казаться ему кричащей, а стала казаться нормальной. Просто прилипла к обычному образу его друга, как много чего еще.
3
Еву перевели в их класс в начале года. Она сидела на первой парте, не так уж и далеко от того места, где обычно сидел он. Сидела независимо и остро, сильно выпрямившись и оглядывая проходящих как бы свысока, несмотря на то, что сидела ниже их.
– Утро доброе, – сказал ей Андрюха, ухмыльнувшись и одним движением сорвав с плеча рюкзак и швырнув его на парту.
Она только наклонила голову, подняв на него глаза, и продолжала независимо сидеть.
Пыжик не мог понять, почему она показалась ему такой острой. Как только ее увидел, он сразу подумал, что она – один сплошной шип, да еще и торчащий там, где его не особенно ждут. У нее были острые локти, острые коленки, острые движения, даже нос острый, и острые кончики волос, которые метались туда-сюда, когда она поворачивалась. Но все это было не то.
– Ева, – сказала она.
– Андрей.
– Алексей.
– Как жизнь? Тебя что, из параллельного перевели? – Андрюха сразу пошел в наступление.
– Хотела в вашем классе учиться, вот и перевели. – она выпрямилась еще сильнее и заправила острую прядь волос на ухо. – Зачем вообще переводят, по-твоему?
– Мало ли зачем, – Андрюха пожал плечами. – Может, ты с программой не справлялась. Вот и решили сбагрить! Чтобы оценки не портила…
Ева чуть посильнее развернулась на стуле – теперь оба ее плеча смотрели в Андрюхину и Пыжикову сторону.
– Вы, конечно, класс гениев, – сказала она с усмешкой. – Но вы не волнуйтесь, я постараюсь не снижать ваш коллективный IQ.
И прежде, чем Андрюха успел ответить, повернулась обратно к переду класса.
Каждый раз, когда они сталкивались, что в коридоре, что в классе, что на переменах, где она обычно стояла у стены, сильно выпрямившись и сложив руки на груди, и смотрела