помощи и делать это в школе? Почему Рина скрывала свои отношения? А факт продолжения приёмов? Как со всем этим связан Никита, парень из её дневника?". Их было так много, что, достав блокнот, начала все фиксировать. Сходу исписав несколько листов, взглянула на результат.
Что ж, мне думалось, что ночная вылазка даст ответы, но она, только подкинула загадок. Понятно, что полученная информация – это лишь небольшой кусочек пазла, а мне предстояло собрать его полностью. Или лучше было сравнить это дело с паутиной? Все оказалось так запутанно, что пришлось нехотя согласиться: незнакомец прав, в одиночку не справиться, нужна помощь.
И хотя, вчера, когда я уносила от него ноги, соблазн избавиться от листка с номером был велик, все же его сохранила. Хотя знала, доверять ему было опасно. ОН казался опасным. Но пришлось признать, что на данный момент он – был единственной ниточкой, за которую можно потянуть, чтобы распутать эту паутину, поэтому чётко решила с ним связаться.
Только, не сегодня. Сейчас мне и правда требовался небольшой отдых. Весь оставшийся день я провалялась в кровати, отмахиваясь от навязчивых мыслей о незнакомце.
На следующее утро, проснувшись от грохота в коридоре, еле разлепив глаза, вышла из комнаты.
– Доброе утро. Как себя чувствуешь? – спросила мама.
– Так себе, – голос прозвучал сонно.
– Плохо. Напишу знакомому терапевту чтобы он осмотрел тебя.
– Не надо, мам, все нормально, – потерла переносицу, – Мне просто нужно пару дней побыть дома. Пожалуйста, – посмотрела на нее измученным взглядом.
Мама тяжело вздохнула:
– Хорошо, поняла, отдыхай, – она заглянула мне в глаза, – Что у тебя случилось? Почему такая поникшая, не поделишься со мной, дорогая?
Сердце сжалось:
– Все нормально, справлюсь, – кивнула ей, как бы подтверждая сказанное.
– Хорошо, – она потрепала меня по плечу. – Но, если надумаешь, помни, я здесь чтобы выслушать.
– Спасибо.
– Если не против, пойду прилягу, ладно? Та ещё ночка была.
– Конечно, иди, – сказала я и вернулась в свою комнату.
Снова легла на кровать и уставилась в потолок. Мне было так стыдно за то, что я не делилась с мамой своими переживаниями, но, с другой стороны, как могла рассказать ей о том, что случилось? Хотя, мне приходилось отталкивать ее и раньше. Не хотелось, чтобы она переживала. Или того хуже, записала в своих пациентов с депрессией или ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Она все-таки психиатр.
Ещё несколько дней я провела в комнате, под одеялом, прячась от остального мира.
Когда пошел пятый день добровольного затворничества, пришло осознание, что пора выйти из сумрака и перестать откладывать звонок незнакомцу. Вытащив бумажку с номером из кармана джинс, что были на мне в ту ночь, дрожащими пальцами набрала номер. Чтобы не передумать, сразу нажала вызов.
Трубку сняли почти мгновенно:
– Слушаю, – голос на том конце провода, звучал напряжённо.
Я