меня еще раз?
И я сыграл. И играл еще сотни раз множество своих и чужих мелодий, пока спустя долгих восемь лет она не сказала мне «да».
– Пап, ты что-то хотел? – голос дочери возвращает в реальность. Полина смотрит выжидающе – все-таки я без спроса вторгся на ее территорию. Пожимаю плечами и отвечаю искренне:
– Просто прячусь.
– Понятно, я тоже сваливаю в такие моменты.
Удивленно выгибаю бровь – на моей памяти отношения тещи и жены душные, подавляющие, тяжелые, но всегда показательно вежливые. В этот момент снизу раздается звон бьющейся посуды. Полина не реагирует, точно это привычное дело.
– Часто они так? – спрашиваю, понимая, что ничего не знаю о своей семье.
– Ты серьезно не помнишь? – дочь заинтересованно подвигается ближе. Точно так же недавно смотрел на меня Бас – как на любопытный клинический случай.
– Помню что?
Полина уже сидит вплотную – худые голые коленки задевают мое напряженное бедро.
– Пообещай не пугаться? – спрашивает и, не дождавшись ответа, сжимает мою ладонь в своих. Детская меркнет. Сердце бухает о ребра в предвкушении нового приступа, но внезапно я проваливаюсь из тела, перестаю ощущать спинку кресла под спиной и теплые пальцы дочери. Перед глазами проясняется другая сцена – наша кухня в шарах и гирляндах. На круглом столе остатки праздничного торта, а рядом я сам с чашкой кофе в руках.
– Удивительно, как твой дохляк продержался до пятилетия дочери. Мне бы такого хватило максимум на год, – Виктория смотрит на меня сквозь бокал золотистого портвейна.
– Мама! – одергивает тещу голос жены, но мадам Либар беспечно отмахивается:
– У него в кофе столько забвения, что повезет если по утру вспомнит собственное имя.
– Как ты смеешь, не спросив меня! – такой неприкрытой клокочущей злости я никогда не слышал от Лики. Слова точно звучат в моей голове – вся сцена – украшенная кухня, усмехающаяся Виктория, безразлично пьющий кофе Влад, видится мне глазами жены.
Лика вырывает чашку из моих рук и со звоном разбивает об пол. Теща улыбается. Руки жены дрожат от ярости. Воспоминание развеивается, и я переношусь в холл нашего дома, украшенный к Рождеству. У большого в полный рост зеркала внимательно разглядывает себя Виктория.
Этот вечер я помню – Лика повздорила с матерью из-за пластических операций, я застал ее плачущей на веранде, а потом мы занимались любовью прямо на лестнице, не успев добраться до спальни. Но в видении акценты смещаются.
– Так много седых! – Виктория раздраженно выдергивает волосок из идеально гладкой прически, – и морщины! Ты только посмотри – вокруг глаз, между бровей и даже на щеке, где была милая ямочка.
– Странно, если в шестьдесят шесть ты станешь выглядеть, как выпускница колледжа, – тон Лики холоден, а рука, держащая мою, горяча.
Но Виктория не реагирует на дочь – крутит головой из стороны в сторону, подмечая