сколько этой панде нужно друзей, чтобы не было слишком много? Можешь убрать лишних, если хочешь.
– Наверное один или два, – и он убрал всех, кроме белого медведя.
– А вдруг мишка не придет в этот день, тогда панде, наверное, станет грустно из-за того, что она одна останется на целый день? – предположила она, аккуратно убирая мишку.
– Зато он не обидится, – указывая пальцем на белого медведя в руках учителя, уверенно произнес мальчуган.
– Он обижается, если дружить с другими?
– Нет, но когда он придет, а я буду играть сам, – панда подпрыгивала у него в руках с ноги на ногу, – мы с медведем сможем играть когда захотим.
– Получается, ты думаешь, что тебе не хватит времени дружить с новыми друзьями?
– Ага, – спокойно ответил он, крутя панду в руках.
Они поиграли еще в несколько сценок, в ходе которых несколько раз возвращались к последнему выводу, но под различными углами. Первым делом я спросил об этом, когда, проводив ребенка, учитель-психолог вновь присоединилась к нам в этой мягкой зоне. Улыбаясь, она мне ответила:
– Тем, кто этого не понимает, я советую попробовать поговорить со своими детьми под воздействием каннабиса – так можно приблизиться к их способу мышления. Тогда станет понятным, почему детей так легко отвлечь, переключить их внимание, сменить настроение какой-нибудь мелочью. У них еще нет тех блоков, которые взрослые постепенно себе выставляют, защищая свой внутренний мир. И если родитель этого не понимает, то может причинить большой вред своему ребенку.
– То есть непонимание своих детей может быть злом? – задал я глупый вопрос лишь из желания больше раскрыть тему.
– Конечно! Это очень чувствительный период! У ребенка еще нет внутреннего барьера от вмешательства, а тем более от собственных родителей. Зависимость от них длится очень долго, а в детстве вы – как единая сущность. Поэтому любая неосторожная фраза может без фильтрации стать установкой в уме ребенка, – она закончила живо, будто на полуслове, с энергией выступления перед войском.
С этим сложно спорить. Не просто так большинство проблем, которые вытаскивают психологи, уходят корнями в детство. С детьми нужно разговаривать обо всех потенциальных травмах, пока они не ушли глубоко, как в моем воспоминании. Помню, в детстве я вышел на лестничную клетку, где, сидя на ступеньках, курил мой отец. Не помню, спрашивал ли я его о сигаретах, но он предложил, указывая на тлеющую в своей руке: “Хочешь затянуться?”. Я взял ее и наивно начал вдыхать полной грудью, в процессе чего рефлекторно раскашлялся. Всю жизнь я рассказывал эту историю знакомым, хвастаясь, какой хитрый способ придумал мой папа, чтобы я никогда не курил, ведь я действительно не курил. Но потом, в процессе самоанализа в одной из забегаловок, я вспомнил, что все-таки иногда подбирал бычки в детстве и набирал дыму в щеки, не пуская дальше. Размышляя об этом, я допустил сценарий, где мой отец дает мне сигарету безо всяких мыслей о каких-либо уроках. Что если тогда он просто был другим человеком, которому