А если упадёшь?» Я, конечно, не всегда прислушивалась к её наставлениям. В четыре года мир кажется бескрайним и так и тянет всё исследовать, везде побывать! Однажды я взобралась на старую яблоню, да так высоко! Бабушка стояла внизу, маленькая и хрупкая, а я карабкалась всё выше, будто пытаясь дотянуться до солнца. Ветви старого дерева были шершавыми, но я упорно лезла вверх, не боясь ни царапин, ни высоты. Наконец бабушка Таня, встревоженная моей дерзостью, заставила меня слезть. На земле только детская проворность помогла мне увернуться от её тяжёлого шлепка. В её голосе слышалась не злость, а страх: страх потерять ещё одно зёрнышко.
Бабушка, дочь церковного старосты, получила прицерковное четырёхклассное образование и всегда была очень набожной. В её комнате висели иконы, перед которыми она каждое утро зажигала лампадку, наполняя помещение запахом ладана и воска. Замуж она вышла за бедного простолюдина Петра Филипповича Виноградова, безбожника. Их жизнь была похожа на борьбу двух стихий: тихой, смиренной веры и бурлящего, мятежного духа.
* * *
Дедушка Петя – Дедя, как я звала его – был высоким, молчаливым, с печальным взглядом. Его широкие плечи, казалось, несли на себе груз всех горестей этого мира. Сердце дедушки билось неровно, с перебоями. Он прошёл Финскую войну и участвовал в Великой Отечественной – пока его не вернули домой из-за сердечной слабости.
Я помню, как он сидел на кухне, держа в натруженных руках лапотки, сплетённые для моего брата. Борька сиял от гордости, важничая передо мной.
– Смотри, Женька! Это мне дедушка сплёл! – хвастался он, притопывая в новой обуви.
Но недолго лаптям суждено было радовать Борьку. В то голодное время печи топили всем, что горело. В избе тогда едко пахло. Борька плакал: ему было жаль подарка, сделанного дедушкой с такой любовью. Этот запах – смесь берёзового дыма и горечи – навсегда остался в моей памяти как символ тех тяжёлых, голодных лет.
Вернулся Дедя с фронта в сорок третьем. Есть было нечего. Готовили всё, что росло за оградой, «подножный корм». Однажды бабушка, измученная нашим детским нытьём, отправила Дедю добыть что-нибудь поесть. Какой между ними был спор! Ведь голод у всех, а вокруг – война!
– Куда я пойду? – слышала я усталый голос дедушки. – У всех пусто. Сама знаешь.
– Дети же – кожа да кости! Сделай что-нибудь, – отвечала бабушка. – Ты же мужик!
Дедушка Петя послушно ушёл – и не вернулся. Три дня родные искали его по всей округе, пока не нашли на дальнем поле у стога сена. Он лежал лицом к небу, будто заглядывая в бездонную синеву, где не было ни войны, ни голода, ни тупой боли в груди. На губах, утомлённых тяжестью жизни, застыла усталая улыбка.
* * *
Война несла смерть не только на полях сражений. Она проникала в дома, бросая холодную тень на судьбы людей, заглядывала в глаза стариков и детей, оставляя после себя лишь пустоту и невыносимую тяжесть.
Старшая