глаза – запавшими и тусклыми. Она тяжело опиралась на стену избы и будто заново осваивалась в знакомом с детства дворике.
– Маня приехала! – повторила бабушка, выбегая из дома, подходя к дочери и осторожно обнимая её. – Доченька моя… Почему ты одна?
Тётя Маня только горько покачала головой и молча прошла в дом. Следом за ней вбежали и мы.
В доме она опустилась на лавку и закрыла лицо руками. Я набралась храбрости или прямой детской наглости, погладила её по плечу и спросила: «Тётя Маня, почему у тебя такой большой живот?» Сию минуту бабушка оттащила меня. Я успела увидеть только, как плечи тёти Мани затряслись от беззвучных рыданий.
Нас – тем более меня! – не пускали к гостье, но Борька подслушал и передал мне подробности разговора взрослых. Тётя Маня рассказала, как познакомилась со своим мужем на фронте; о том, как вспыхнула между ними любовь, яркая и чистая; как мечтали они о дне, когда война закончится и они вернутся домой, построят дом и наполнят его детским смехом. Когда они поняли, что ждут ребёнка, мужу дали отпуск, чтобы молодожёны сыграли свадьбу – настоящую, а не фронтовую.
– Он всё говорил: «Дождёмся победы, Маня, и будем жить счастливо. Я ребёнка на руках носить буду!» – шептала тётя Маня. Её голос дрожал от невыплаканной боли.
По дороге домой, когда они ехали в поезде, случился фашистский авианалёт. Вагон содрогнулся от взрыва, осколки стекла разлетелись во все стороны. Муж тёти Мани погиб от шальной пули. Умер на руках у беременной жены, не успев даже попрощаться.
Бабушка Таня плакала вместе с дочерью. Она гладила её по голове, шептала слова утешения, но они звучали бессильно перед лицом такого горя. Война безжалостно растоптала ещё одну мечту, чуть не раздавив ещё одно зёрнышко, оставив после себя лишь пустоту и боль.
Через несколько дней тётя Маня родила девочку. Малышку назвали Валечкой, как и мечтал отец, и дали отцовскую фамилию: Майшева. В избе звучал детский плач, хрупкий, похожий на стебелёк первого весеннего цветка, пробившийся сквозь талый снег. За этим плачем скрывалась тихая печаль – о том, что девочка никогда не узнает отца, и о том, что её детство придётся на труднейшие и голодные годы войны.
Тётя Маня и маленькая Валюша на какое-то время остались у бабушки Тани. Маня долго ещё горевала по мужу, но нашла утешение в дочери и в любви близких. Жизнь продолжалась, несмотря на все потери. Война не оставляла места для осуждения, лишь для сострадания.
* * *
Жизнь бурным потоком несла каждое из бабушкиных зёрнышек над руслом реки войны, полным жестокости и неожиданных поворотов.
Тётя Нюша, её пятая дочь, в детстве перенесла менингит. Болезнь отступила, но с тех пор Нюша росла не такой, как все. Порой посреди разговора её взгляд терял фокус, глаза становились отсутствующими, будто она созерцала невидимый другим мир. Дети, не понимая, дразнили её «дурочкой», но бабушка Таня всегда горячо защищала дочь.
– Нюшку