«Люди Салаши».
Поздно вечером, когда укладывали детей, старик подошел и смущенно сунул мне в руку маленький пакетик. «Вот возьмите… детям»… Я поблагодарила и развернула. Там было два тоненьких, смятых кусочка копченого сала.
Солнце сияло во всю, когда мы, как обычно споря, подгоняя друг друга, негодуя на обстоятельную медлительность Володи, собирались в путь. Алинка и я побежали за хлебом через мост в Бургхаузен. В Баварии давали по карточкам хлеба больше. Сразу после моста общий вид города, архитектура домов и даже одежда прохожих, все было иное. «Обрати внимание, Алинка, как здесь все другое. Дома уже, громоздкие, тяжелые, нет больше тирольских шапочек и пелеринок. Но есть свой определенный стиль, что-то средневековое и очень положительное. Тяжелее, чем Австрия, но зато как-то добросовестнее».
Все уже сидели по местам, когда мы вернулись. Заплатили за постой хозяйке, что-то очень недорого, и двинулись. Было прохладно и то и дело набегали тучи и лил крупный, но недолгий дождь. Мы прятались под одеяла и снова вылезали. Одни только бедные наши кучера мокли и сохли, сохли и мокли. В полдень закусывали, не слезая с телег, раз дали отдохнуть лошадям. Все шло благополучно. Стали попадаться с боков дороги толстые столбы, врытые в землю, и кучи таких же столбов лежали вдоль дороги. «Что это?» – спросила я. «А вот когда танки будут подходить, тогда положат вот эти бревна поперек дороги, заложив их между врытыми в землю». – «Да кто же это будет класть?» – «Кому полагается, тот и будет». Володя был неразговорчив. «Ты какие-то глупости говоришь».
Местность была холмистая, попадались небольшие подъемы и спуски. Тележка наша совсем не была приспособлена к таким дорогам. Упряжь состояла из веревочной шлеи, к которой были привязаны две толстые веревки-постромки. Дышло же было как-то само по себе и спереди цепью прикручивалось к узде. Тормозов и в помине не было. Их заменяла дубинка, которую Володя вставлял в колесо. Обыкновенно при спусках он слезал, я брала вожжи, а он, засунув дубинку в колесо, шел рядом, наблюдая, чтобы дубинка не выскочила.
Солнце садилось, пора было думать о пристанище для ночлега. Слева от дороги показалась группа ферм. Владимир Петрович завернул к ним и, подъехав, остановился. Все повернули головы и вопросительно смотрели на Володю. Володя не двигался. «Ну, что же ты, – подтолкнула я его, – поди поговори с хозяином». Это было неприятно. «Пусть кто-нибудь из них пойдет». Самая решительная из «них» оказалась Алинка. Она соскочила с подводы и пошла, Володя догнал ее, и они вместе скрылись за домом. Через несколько минут они вернулись в сопровождении сутулого крестьянина. Он был на редкость уродлив, но добродушно улыбался. Он и его жена приняли нашу семью, соседняя ферма – всю остальную компанию. Лошадей распрягли, поставили в конюшню, дали клевера, что сразу привело в хорошее настроение Поповского. Хозяйка затопила плиту, согрела остатки супа, дала молока и хлеба