темнота, сырость, дороги нет.
И вдруг из темноты вынырнуло светлое пятно и, так неожиданно для этой обстановки, бодрый Володин голос крикнул: «Что же вы стали? Сюда!» – Мне стало спокойно и радостно. Слава Богу, что он есть, сейчас нас выведет и все устроит. Он ловко вскочил на передок нашей тележки, взял вожжи из моих рук и еще раз крикнув: «Я сейчас вас объеду, а вы поезжайте за мной», цокнул, хлестнул «Гришку», и мы выехали на дорогу.
Через несколько минут показались из темноты каменные строения, мы въехали через большие ворота во двор. Кто-то с фонарем в руках стоял посреди двора. Затем фонарь в темноте закачался, и мы поехали за ним. Это была хозяйка. Остальная компания появилась тотчас вслед за нами. Мокрые, усталые, мы грустной толпой вошли в хозяйскую кухню, и все зажмурились от света.
Хозяйка была приветливая, добрая женщина с большими черными глазами. Какие-то двое мужчин с длинными трубками в руках пили в углу за столиком пиво. Громадная плита занимала почти всю середину кухни. Хозяйка поставила греться большую кастрюлю молока и положила на стол половину каравая хлеба. «Поешьте, – сказала она, – а спать устраивайтесь как можете вот здесь, – она указала на скамейки и пол, – кроватей у меня нет». Закусив и с удовольствием выпив горячего молока, мы стали приготовляться на ночлег. Скамейки были до безобразия узки. На них положили детей, подстелив одеяла. Взрослые, выбрав себе места, устраивались просто на полу. Притащили тюки, мешки, рюкзаки. Кое-кто сразу улегся, другие шагали через спящих, стараясь устроиться поудобнее. Владимир Петрович возился дольше всех. Он священнодействовал. Мы все уже лежали, когда он, кряхтя, укладывался на свое высокое ложе, составленное из знаменитого мешка с шерстью, мешка с овсом и дорожной сумки.
Спали, не раздеваясь. Среди ночи Танечка упала со скамейки и подняла крик. Наутро с непривычки болели бока, но все же я хорошо отдохнула. Погода была хорошая, веселый солнечный свет придал бодрости.
Володя отправился опять на мост, Алина с Поповским пошли обходить соседние фермы в поисках съестного, я же по пятам ходила за маленькой Таней, которая бегала по двору, забиралась в сарай с сеном, где стояли наши подводы и все норовила проскочить в конюшню. Старшие дети, то с веселыми криками, то ссорясь и визжа, играли на дворе. В это время в ворота въехал грузовик и остановился посреди двора. Со всех сторон с него полезли всевозможного вида люди. Мужчины, женщины, дети, подростки, какой-то старик, зацепившись за подножку, беспомощно прыгал на одной ноге, и молоденькая женщина, положив на кипу сена грудного ребенка, со смехом говорила что-то, помогая ему отцепиться.
Вся эта толпа, громкая, шумная, переговариваясь на непонятном мне языке, рассыпалась по двору и по сеновалу. Кухня, где мама варила для нас суп, наполнилась незнакомым говором, детским плачем и суетой. Еще и еще въезжали грузовики и выгружали все таких же