все расхохотались.
Отец с Володей по очень крутой дороге спустились к мосту. Там они опять наткнулись на заставу из двух часовых. Это были два старика лет под шестьдесят из только что мобилизованных в так называемый «Фольксштурм» – народную оборону. Еще в Уттендорфе на наших глазах прошел этот призыв. Туда обязаны были являться мужчины до шестидесяти пяти лет и мальчики начиная с пятнадцати. Мы видели раз, как прошли по улице под звуки местных трубачей, жидко, но бравурно игравших военный марш, эти новые солдаты, на которых возлагалась обязанность спасать уже почти совсем развалившуюся ГроссДойчланд. Мальчики шли впереди, среди них было несколько на вид не старше моего десятилетнего Мишки. Старики, как старые полковые лошади, подбодренные знакомыми звуками военной музыки, старались казаться молодцами. Среди них были и седые усачи, сильно сгорбленные, с высоко поднятыми подбородками, и, с выступавшим вперед животом, толстяки с красными от пива лицами. Вид был жалкий и комичный. Когда приходилось отдельно встречать одного из этих призывных, то они, не смея ругать открыто, намеками выражали свое неудовольствие. «К чему все это, когда скоро конец, – и с опаской оглядывая, тихо бормотали, – это безумие, сумасшествие». Однако, в силу своего немецкого характера, к службе относились добросовестно.
Часовые на мосту на вопрос Володи отвечали, что пешеходы могут пройти свободно, но подводы пропускать запрещено. «Пройдите на ту сторону моста, там караул в этом доме на правой стороне, там вы сможете поговорить с лейтенантом». Пройдя через мост, папа с Володей вошли в открытую дверь и по коридору прошли вглубь. Налево был виден дортуар, заставленный двухэтажными кроватями, на которых располагались спать солдаты. Один из них вышел и спросил Володю, что им нужно. «Нам нужно видеть господина лейтенанта». – «Вот пройдите сюда в канцелярию». Там за столом сидел, углубившись в бумаги, ефрейтор. Он оказался любезным и словоохотливым и принялся усердно по телефону разыскивать лейтенанта, но его нигде не было. «Подождите, он сейчас придет», – и солдат указал им на стулья. Наши прождали больше получаса, но лейтенант все не появлялся. Тогда они решили вернуться на австрийскую сторону и попытаться добиться начальства с той стороны. Буря была уже в полном разгаре. Пока они снова разговаривали с часовыми, к караулке подъехал человек в кожаной куртке и тирольской шапке с кисточкой. Он оставил мотоциклет и подошел к ним. «Я секретарь городского управления, – сказал он. Это был молодой человек, с открытым, симпатичным лицом. «В чем дело?» Володя с волнением объяснил. «Я понимаю, – сказал секретарь, – действительно повозки не пропускают, но это касается всех, кроме русских эмигрантов, я сам слышал, что вышло распоряжение пропускать русских в Баварию, так что вы можете ехать». – «Постойте, – сказал он и взялся за телефон. Связавшись с полковником, комендантом места, он долго говорил,