поставить сзади и с боков доски, привязанные веревкой, чтобы поднять ее борта и увеличить вместимость. Туда уложили вещи, сверху навалили сена. Володя обладает особым талантом все укладывать и прилаживать, но делает это медленно, обстоятельно.
На первой телеге, нагруженной уже вещами и седоками, раздражались. «Ну, скоро вы там? – слышались нетерпеливые возгласы. От скуки ожидания Лина и Володька уже успели поссориться и обвиняли друг друга в том, что каждый толкается; а Володя все ходил вокруг таратайки, подтягивал, подпихивал и, когда все уже казалось прекрасно, вдруг решительно снимал некоторые вещи и начинал снова.
Но вот ура! он взял в руки хлыст, Миша взобрался на сено, мы сели впереди на шерсть Поповского, Танечка у меня на коленях, Володя взял вожжи в левую руку, широко перекрестился и сказал: «Ну, с Богом». Отец, вопросительно смотревший на нас, повернул голову, что-то сказал Владимиру Петровичу. «Но»! – крикнул тот, дернув вожжами. Телега заскрипела на повороте так угрожающе, что я ожидала полной катастрофы. Уложенные горой вещи и сидящие сверху в самых живописных позах мама, Анна, Алинка и дети покачнулись общей массой в одну, в другую сторону, лошади напряглись и выехали на дорогу. Наш конь «Гришка» повел ушами, постромки натянулись, и мы вслед за ними мелкой рысцой покатили по гладкому шоссе.
При выезде из села на дорогу, выбежал один из пленных французов, приятель Володи:
«Вот мы, как цыгане!» – крикнула я.
«О, мадам, самые богатые люди были бы счастливы иметь то, что у вас есть!» Он замахал беретом. Село осталось позади.
Была прекрасная погода, тепло и ясно. Справа от шоссе расстилались поля и луга, слева – гора, покрытая лесом. Ели и пихты высоко поднимались в небо. Воздух был чист и прозрачен. Лошадь бежала ровно, без труда, казалось, тащила за собой нагруженную тележку.
«Ну, вот, – сказал Володя, и в голосе его я услышала и беспокойство и решимость, и какой-то отчаянный фатализм, – это первый раз в жизни, что я кидаюсь в такую авантюру! – и еще с детьми» – добавил он тихо.
У меня же на душе было спокойно. Он со мной, он всегда знает, что нужно, всего добивается, только бы судьба нас не разлучила, – этого одного я боялась. Еще перед отъездом я сделала детям ладанки с молитвой, в которых написала их имена и год рождения. Мало ли чего можно было ожидать. Нас убьют, нас могут в последнюю минуту арестовать немцы, детей отобрать, посадить в лагерь. Я цепенела от ужаса, когда представляла себе, что Танечка одна, маленькая, окажется у чужих, и никто даже не будет знать, как ее зовут, и кто она. Фамилия известная и родственников много. Если мы погибнем, всегда найдется кто-нибудь, кто ее возьмет.
К полудню мы въехали в совсем маленькое село, где решили позавтракать. В единственном «гастхофе» (гостинице) мы получили по карточкам суп и какую-то вареную бурду. Лошадям дали отдохнуть, покормили их и тронулись дальше.
Не проехали