клетку, перехватывающий дыхание.
– Это была любовь с первого взгляда, – сказал он, глядя на меня с такой искусственной, наигранной нежностью, от которой у меня мурашки побежали по коже. – Я увидел Элизу буквально 3 месяца назад на выставке молодых художников в галерее «Арт Хаус»… Ее картина… «Закат над морем», написанная в импрессионистской манере… с такой удивительной глубиной и чувственностью… поразила меня до глубины души. Как и сама художница. Ее хрупкость, ее изящество, ее взгляд… Я понял в тот же миг, что она – женщина моей мечты. Моя муза. Моя судьба.
Он слегка сжал мои плечи, как бы подчеркивая свои слова, и я почувствовала, как напряглись мышцы на его руке под тонкой тканью идеально выглаженной рубашки.
Я попыталась улыбнуться, выдавить из себя хоть какое-то подобие радости, восторга, любви, но улыбка получилась натянутой, неестественной, больше похожей на гримасу боли. Я не знала, что говорить, как себя вести. Мозг отказывался работать, слова застревали в горле, словно комок ваты. Вспышки фотокамер слепили глаза, микрофоны, направленные на меня, казались дулами пистолетов.
– А вы, мисс Блэквуд? – спросил назойливый репортёр из «New York Times», поворачиваясь ко мне, с хищной улыбкой акулы, почуявшей кровь. – Что вы можете сказать об Уильяме? Чем он покорил ваше сердце? Расскажите нам о ваших чувствах!
Я украдкой посмотрела на Уильяма. В его глазах, холодных и серых, как сталь, читалось недвусмысленное, ледяное предупреждение. Я должна была сыграть свою роль идеально. От этого зависело не только мое будущее, но и будущее моей семьи, спасение «Блэквуд Эстейт», нашего родового гнезда.
– Уильям… Уильям – самый замечательный человек, которого я когда-либо встречала, – сказала я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал искренне, счастливо, влюбленно. – Он… он умный, добрый, щедрый… внимательный… заботливый… Он… он умеет удивлять. Каждый день с ним – это… это праздник. Волшебство. Он дарит мне… цветы… и… и читает стихи… Он… он понимает меня, как никто другой. И я… я безмерно счастлива, что он… что он выбрал меня.
Репортёр, не скрывая своего восторга, что-то быстро записывал в своём блокноте, щёлкая кнопкой диктофона и задавая нам всё новые и новые вопросы: где мы планируем провести медовый месяц, какое платье я выберу для свадьбы, сколько детей мы хотим… Уильям отвечал на все эти вопросы с невероятной уверенностью и обаянием, искусно создавая образ идеальной, счастливой пары, влюбленной по уши друг в друга.
В какой-то момент, отвечая на очередной вопрос о наших планах на будущее, Уильям притянул меня к себе и, не говоря ни слова, наклонился и поцеловал. Это было настолько неожиданно и шокирующе, что я замерла, как статуя, не зная, как реагировать.
Его губы были холодными и твёрдыми. Он не целовал меня по-настоящему, а просто демонстрировал свою власть, показывая всем, что я принадлежу ему.
Вспышки фотокамер ослепляли меня. Я чувствовала себя марионеткой, которую дёргают за ниточки. Я была пленницей в золотой клетке, и выхода из неё не