чтобы и у меня свой день был, не день Международной солидарности, когда утром парад, а вечером салют, а тихий, обычный день, изредка выходной, а чаще будний – когда ко мне с подарками и в мою честь тосты, и я – виновница скромного торжества. Ну и я нашла довольно простой выход – отмечаю свои дни рождения по половинкам лет – первого октября. И прекрасно, какое это, в сущности, имеет значение.
Я к тому это вспомнила сейчас, чтобы объяснить, что никогда особенно не зарывалась и вспыльчивость моя, из-за которой, по официальной версии, мы с моим мужем расстались, была не чем иным, как просто вспыльчивостью, то есть неумением держать себя в руках. А амбиции и претензии мои, о которых я уже упоминала, были тоже достаточно безобидными. Да, я считала себя красивой, так ведь существовала и объективная реальность, она и сейчас существует. Даже женщины отваливают мне любезности, в том числе и те, что помоложе, а это, согласитесь, чего-нибудь да стоит: чтобы женщина женщине такое от всей души да за просто так. Мужчины же, балдея от моих женских прелестей, тая в угаре страсти и неги, вместе с тем отдавали должное изысканности и остроте моего интеллекта. Те, разумеется, из них, кто в состоянии оценить этот мой дар, а такие, надо признаться, не слишком часто встречались на моем пути, что уж тут поделаешь.
К тому же все мои амбиции проявлялись исключительно в сфере личностных отношений, никого всерьез не задевая и никак не захватывая деловую сторону моей жизни. Здесь у меня все шло шиворот-навыворот: я не только не сделала блестящей карьеры, которую хором прочили мне в университете, не только обманула надежды и чаяния своих родителей, хранящих как самую дорогую реликвию пухлую папку с моими похвальными грамотами, почетными дипломами и прочими удостоверениями моей былой незаурядности, но вообще Бог знает чем занималась до вчерашнего дня.
Во всяком случае, я ни одного дня не работала по специальности, не желая быть как бы прокурором, как бы адвокатом или даже как бы юрисконсультом. Я не захотела играть в эту игру по предлагаемым правилам, а изменить что-либо не пыталась – лишнее свидетельство того, что хоть и имела о себе неплохое суждение, но не мнила слишком высоко, заранее расписываясь в собственном бессилии. Это если по большому счету. Другими словами, я была стопроцентным продуктом породившей меня эпохи.
И потому со своим отличным высшим образованием я вчера еще служила машинисткой в одном отраслевом издательстве, выпускающем мало кому интересный узкопрофильный тонкий журнальчик. Но меня все это нисколько не волновало, поскольку лежало вне круга моих проблем. Я была специалистом экстра-класса: работала на любом алфавите вслепую со скоростью триста знаков в минуту и стопроцентной гарантией качества. При этом я на ходу, чисто автоматически совмещала в своем лице и корректора, и редактора, порой до такой степени влезая в чужой текст, что это уже тянуло на соавторство. Но я, представьте себе, до такой степени бессребреница, что делала все исключительно на общественных началах.
То