для моего лица – серые – в тон моим серебряным татуировкам. Волосы распущены – густые, длинные волосы цвета пепла, мокрые, как лоза после дождя. Логично было бы предположить, что брови у меня тоже серые – но тут вы не угадали – по какой-то причине (ни у кого в моей семьи, когда они были живы – не было такого) мои брови могли посоперничать за темноту с волосами Магистра Теней. Но мне нравился этот контраст – и я не хотела его менять.
Но главное – татуировки. Они серебрятся на коже – начинаясь от шеи, они тонкими узорами, искусной вязью тянулись по груди к рукам, продолжаясь до самых кончиков пальцев – живые, пульсирующие в такт дыханию. Тонкие, как резьба, начерченная светом на чём-то слишком древнем. Переплетаются на запястьях, вдоль шеи, за ключицами, уходят под кожу. Они – не просто знаки. Это – моя история. Мой путь, выжженный самой Тенью. Когда-нибудь я поведаю вам историю о том, как и за что я их получила.
Я неспешно почистила зубным порошком зубы, расчесала волосы, нанесла на них масло с лёгким табачным ароматом – я никогда не раскуривала трубки, которые так любили многие жители Иль-де-Вирела – но аромат пепла и табака мне очень нравился. Переодевшись в длинную ночную сорочку и опустив ноги в пушистые домашние тапочки – боги, как хорошо! – я поплелась в спальню.
На входе в спальню я отодвинула занавесь из плетёных нитей – она поприветствовала звонким, почти поющим шёпотом. Этот звук всегда встречает меня, когда я возвращаюсь. Спальня— мой личный тихий остров в беспокойном море. Здесь тепло пахнет табаком, мятой и старой бумагой.
Каждую ночь, перед сном, как и сейчас – я подхожу к маленькому алтарю Этерны, расположенному на деревянном комоде, в котором я хранила белье и всякие мелочи. Алтарь не для молитв – для памяти. Чаша для пепла, ведьмовское черное зеркало без отражения, гладкие камни и кристаллы всех стихий. Я отдаю дань уважения богине, прочитав короткое, тайное воззвание благодарности теневых ведьм к ней – за то, что она защищала нас и благословила частичкой своих сил. Прошептав короткое "Ignira." – в спальне, как и во всём доме сразу – становится темно, но не страшно. В углу мягко светится ночник, на потолке танцуют мягкие, серебристые теневые блики заклинаний защиты – но их вижу только я.
Кровать с высоким мягким изголовьем встречает тёплым, тяжелым одеялом, набитым гусиными перьями, и подушками, в которых прячется уютный запах дождя. Я сажусь на край, скидываю тапочки и забираюсь под защиту одеяла – святая Этерна, вот бы просто хоть один день так пролежать… Торш уже устроился в углу спальни, в своём любимом, мягком, объёмном кресле. Он спит в своей смешной пижаме – светлая рубашка и штаны с узором в виде клубничек. Не знаю, где он её взял, но такое чувство, что это его внутренняя насмешка над любимой кружкой Имитра Свиллина. Я улыбнулась, посмотрев на мирида – Торш спал свернувшись, уткнув нос в хвост, уши чуть подрагивают – то ли я ему помешала, то ли что-то снится. Иногда он приходит спать ко мне, когда думает, что мне не хватает тепла. Иногда –