залитая кровью, привлекла внимание пары бродячих киборгов. Они замерли, оценивая рану, но он метнул взгляд, полный холодной ярости, и те растворились в тенях.
-–
– Вульф! Ты пахнешь, как помойка после дождя, – хриплый голос прозвучал из-за спины.
Лира сидела за стойкой бара «Битый код», ее розовые дреды переплетались с проводами, свисающими с потолка. Кожа девушки была покрыта голограммами-тату – схемами микросхем, которые мерцали синим при каждом движении. Ее левый глаз, замененный на камеру с зумом, щелкнул, фокусируясь на ране Кая. На шее поблескивал ошейник-переводчик, декодирующий языки роботов в резкие звуки человеческой речи.
– Привет, призрак, – Кай опустился на табурет, с трудом сдерживая дрожь в протезе. – Как нашёл?
– Твои следы светились в инфракрасном, как новогодняя гирлянда, – она протянула ему стакан с мутной жидкостью. – Пей. Это антидот против корпоративных трекеров.
Они познакомились три года назад, когда Лира взломала его навигатор, чтобы «одолжить» данные о заказчике. Тогда Кай чуть не пристрелил ее, но вовремя заметил шрам на ее запястье – метку бывшего раба «Эклипс». С тех пор их доверие измерялось в процентах, но 62% в этом городе были роскошью.
-–
– «Эклипс» объявил тебя вирусом, – Лира провела пальцем по голограмме, вытаскивая из воздуха новостную ленту. На экране мелькнуло лицо Кая с пометкой «Кибертеррорист. Уровень угрозы: Экстремальный». – Цена за твою башку теперь равна годовому бюджету сектора «Гамма».
Кай выпил залпом, почувствовав, как жидкость выжигает горло. Ощущение было знакомым – как в тот день, когда ему впервые вживили нейроинтерфейс.
– Кто заказчик?
– Аноним. Но есть слух… – Лира приблизилась, ее голограмма-тату изобразила символ – глаз в треугольнике, зрачок заменен на чип. – Это метка «Синдиката Слепых». Они вбрасывают дезу, чтобы корпорации рвали друг друга.
– «Слепые» – сказки для новичков, – Кай хмыкнул, но внутри что-то сжалось.
– Сказки не оставляют такие следы, – она ткнула пальцем в проекцию. На ней всплыли фото тел с выжженными интерфейсами – как у техника в «Омеге». – Их жертвы находят с пустыми черепами. Без мозгов, без данных. Только символ.
-–
На секунду Кай увидел воспоминание: белые стены лаборатории, запах антисептика, жгучая боль в виске. Ему было девятнадцать, и он добровольно подписал контракт с «Эклипс» ради кредитов на лечение сестры. На стене за спиной хирурга-андроида красовался тот же символ – глаз в треугольнике. Тогда он подумал, что это логотип подразделения. Теперь понимал: это была печать.
– Они существуют, – прошептал он, сжимая стакан так, что треснуло стекло.
-–
– Нужен вход в их сеть, – Кай швырнул на стол поврежденный чип от дрона. – Здесь должен быть след.
Лира вздохнула, подключив чип к порту в своем запястье. Ее зрачок-камера замигал, проецируя данные