план действий, настраиваясь на победу в сегодняшней битве за все: за место на парковке возле офиса, за клиентов, за выручку, за пирожное самое красивое на подносе – не хватает времени выключить поток сознания, сказать себе «стоп» и задать себе вопрос «зачем?». А если заняться обобщением, то и «Зачем все?».
Я человек, упоенный своей работой, годами не бравший отпуск. Я маюсь в тот момент, когда мой «конвейер» выключен. Я понимаю, что боюсь встретиться с людьми из другого потока, с другими ценностями. Потому как вижу зачастую, насколько чужие идеалы и достижения выше моих собственных, и бывает, что прямо на порядок. И тогда меня накрывает любимой депрессией из зависти.
Я боюсь увидеть свое отражение в зеркале, узнать там того, кого я пыталась забыть с детства, человека, задававшего вопрос. Я выбрала путь, нашла свой ответ. Но мне стыдно посмотреть себе в глаза и сказать: «Я тебя предала, прости. Как же я была неправа». Ой, говорят, не кори себя. Ты не виновата. Каких бы ты вершин ни достигла, как глубоко бы ты ни провалилась.
Правильного ответа нет.
Я чувствую, что мне 30 лет забивали голову мусором – ценностями других людей, не моими законами жизни. По ним удобно двигаться другим людям, а не мне. Я не знаю, что я такое, для чего я здесь, и почему я на самом деле никому не нужна… Прекрасный итог тридцатилетия. Есть над чем поразмыслить мне на досуге.
Через 5 минут в мою келью заглянула сестра-красотка – огромный бюст и губы. Она открыла дверь и втиснула меня в поток уныло шаркающих серых нечесаных монстров. Посапывая, покряхтывая, медленно наш поток потянулся по коридору. Открывались все новые камеры, поставляя новых членов в наше безумное братство. Я оглядывала убогонький ремонтик, изучала равнодушно чистые линолеумные полы.
Кафель здесь был позволен только в уборных. Сколько крови было с него смыто. Думаете здесь кого-то бьют? В этом нет необходимости – все падают сами – скользко. Пролил немного воды на пол и растянулся. Атмосфера такая, расконцентрированности что ли. Любые, самые простые действия, чреваты увечьями. Шур–шур тапочками, шлеп-шлеп. Равнодушно-участливое, «пойдемте, Илюша; поторопитесь, Анна». Ширк-ширк. «На парад идет отряд, барабанщик очень рад». Вялый, апатичный строй. Ни одного внятного слова, только беспорядочное бормотание. Вдруг крик, «Стойте, подождите, я забыл!!!!». Прорвав цепочку пациентов, мужчина рванул что было сил к своей палате. Нелепый, размахивая руками как мельница. Медсестра пыталась его удержать за рубашку, но тщетно – он вырвался и исчез за дверью палаты. Спустя несколько секунд вышел оттуда счастливый, неся в руках свое сокровище – потрепанную тетрадь 96 листов. Он обнимал ее, прижимая к груди, как родное детище. Пациент вернулся в вереницу, и все разом отвернулись от него, позабыв о его существовании.
В столовой каждый получил свою порцию каши с маслом и куском булки, у нее даже вид был вкусный, не говоря о запахе, и бумажный бокал с какао. Сели по 4 человека за стол, принялись стучать ложками по столешницам. Не