rel="nofollow" href="#n_35" type="note">[35].
Амнистируя сам себя, Конвент не мог не чернить память Робеспьера. В последующие века тот оставался автором и главарем «террора», диктатором, душившим любые споры, навязывавшим Конвенту свое главенство и тратившим время на добавление имен в нескончаемые проскрипционные списки, тираном, мечтавшим короноваться посредством женитьбы на дочери Людовика XVI, которой он связал бы себя кровными узами с Бурбонами, свирепым триумвиром, намеренно затмевавшим Сен-Жюста и Кутона (упомянутый Барером Огюстен быстро исчезает из этой шайки, чтобы не мешать красивой картинке триумвирата, вдохновленной Античностью, а также потому, что казнен он был только за фамилию, так как ему нельзя было вменить никакого преступления). Все вместе позволяет Конвенту огласить новость по всей территории страны и в армии, представляя Термидор падением очередной фракции, желавшей узурпировать суверенитет нации, доверенный народом своим представителям. Поток обращений, хлынувший в Париж летом и осенью 1794 года, служит иллюстрацией того, как распространялась эта новость, и демонстрирует ограниченность словаря, то, что сейчас назвали бы казенным языком, при помощи которого местные власти, народные общества, простые граждане поздравляли Конвент со спасительным ударом, нанесенным «гнусному Робеспьеру» и «чудовищам-триумвирам»[36].
Одно из самых нелепых объяснений казни Робеспьера опубликовали через несколько месяцев в Лондоне под броским заголовком: «Робеспьер у сироток, или Тайная история последних дней Робеспьера». Опираясь на якобы вынашиваемое Робеспьером намерение стать королем, эта история в комическом стиле повествует о его злоключениях и, главное, пытается с едкой иронией объяснить то, что кажется на первый взгляд необъяснимым: «То, что герой подобного свойства завершает свою карьеру на эшафоте, никого не удивляет; то, что он взошел на него как роялист, – вот во что трудно поверить»[37]. После попытки похитить пчелиную матку из улья – это похоже на обвинение его же в дерзких мечтах о женитьбе на дочери Людовика XVI, узницы тюрьмы Тампль – Робеспьер подвергается нападению разъяренных насекомых. Его, покрытого тысячью укусов, изрыгающего подхватываемые эхом «ужасные проклятия» и крики боли, с лицом, изуродованным чудовищными нарывами, мучимого нестерпимой лихорадкой, лечит старик, приютивший двух сирот, чей отец убит парижскими санкюлотами. Вызванный жаром бред заставляет Робеспьера сознаться не только в собственных «преступлениях», но и в преступлениях всей Революции старому мудрецу, который тем не менее продолжает о нем заботиться. Восстановив силы и испытывая раскаяние от доброты старика, Робеспьер обещает ему восстановить религию и монархию <…> Для автора-анонима это приемлемая причина его устранения друзьями-якобинцами, лишь только те почуяли его политический вираж в пользу роялистов!
Во внушительной массе памфлетов и брошюр, сходивших тогда с печатного станка и игравших среди прочего на модной несколько недель после