он впервые смог прочесть страничку адаптированного романа Фенимора Купера «Браво», и было ощущение маленького волшебства, как при проявлении фотобумаги, когда на чистом листе вдруг начинают появляться изображения людей, домов, неба с облаками. Так и здесь сквозь ранее непонятные значки букв латиницы вдруг стали проступать образы, слова!
– А зачем это? – искренне удивилась знакомая по институту врач- педиатр, неглупая еврейка. – Сбежать хочешь?
В самом деле, какой смысл? Попасть за границу, за железный занавес по всем признакам ему, «невыездному», никак не светило, как бы он об этом ни мечтал, хотя курсы английского это ведь тоже своеобразная «заграница», во всяком случае нечто за гранью обыденности!
2
За окном вагона электрички тянулись унылые, как хроническая боль, пейзажи с тёмными избами, пятиэтажками, руинами долгостроя. И, чтобы время бежало быстрее, он достал из дипломата том Чехова и открыл на «Даме с собачкой». Через три остановки дочитал рассказ: «… и обоим было ясно, что до конца далеко-далеко и что самое сложное и трудное только ещё начинается».
А как же ему жить дальше? Он ощущал, что и курсов английского, и медицины для смысла жизни ему всё же не хватает. Что-то должно быть ещё… Может быть, стать писателем?
Пару раз он пробовал писать рассказы и, как ему казалось, что-то получалось. Однако он никому их не показывал, стеснялся обнажать душу даже перед близкими друзьями.
Личная жизнь тоже, будто застыла – женщины у него не было, отчего нижний этаж постоянно мучительно припекало. Но жениться, потерять свободу, когда каждый миг богат пучком возможностей, пусть и иллюзорных, казалось ему страшным, как удавка. Он перечитал последние строчки рассказа.
«… и обоим было ясно, что до конца далеко-далеко и что самое сложное и трудное только ещё начинается».
И почему все литературные сюжеты роятся вокруг судороги соития, будто в этом и есть самое главное? А в жизни разве не так? К примеру, все пассажиры в этом вагоне, не исключая его, вышли из одного места, расположенного рядом с анальным отверстием, хотя упоминать об этом считается верхом неприличия, ежели ты не гинеколог или уролог. Вон какие серьёзные сидят, будто совсем непричастны к этому месту, звериная дикость которого подтверждена его волосатостью, которая так его шокировала в переходном полумальчишеском возрасте.
Как странно… И вот эта толстая тётка с забитой продуктами авоськой для семьи, и тощий дедок с синим носом, и остальные… Все оттуда, из вожделения, как бы трудно ни было себе это представить сейчас, на них глядя, при всей скрытой одеждой телесной ущербности большинства. Почему так? И неужели нечто подобное случилось когда-то и с его родителями при всей их нынешней взаимной отчуждённости? – Странно!.. Странно и невозможно! Он взглянул на переплёт книги с фотографией Чехова. Врач, русский интеллигент, но идеал мужественности в его время был иной –