отвѣчала миссъ Чиккъ, – его теперь никуда нельзя отправить безъ Флоренсы. Онъ слишкомъ привязался къ сестрѣ и не отстанетъ отъ нея; y ребенка всегда свои капризы, мой милый.
М-ръ Домби повернулъ голову, медленно пошелъ къ шкафу и взялъ наудачу какую-то книгу.
– A еще кто… кромѣ Флоренсы, Луиза? – сказалъ онъ, не смотря на сестру и небрежно переворачивая листы.
– Еще Виккемъ, разумѣется. То есть, я хочу сказать, что кромѣ Виккемъ никому и не нужно съ нимъ ѣхать, – отвѣчала сестра. – Павелъ будетъ теперь въ такихъ рукахъ, что всякій другой надзоръ только помѣшалъ бы м-съ Пипчинъ. Впрочемъ, разумѣется, братецъ, тебѣ не худо будетъ самому, по крайней мѣрѣ разъ въ недѣлю, ѣздить въ Брайтонъ.
– Да, разумѣется, – сухо сказалъ м-ръ Домби, – и цѣлый часъ послѣ этого смотрѣлъ въ книгу на одну страницу, не говоря больше ни слова.
Препрославленная м-съ Пипчинъ была, собственно говоря, очень невзрачная и даже весьма безобразная старушонка, съ перегнутой спиной, съ лицомъ испещреннымъ, какъ дурной мраморъ, съ неподвижнымъ сѣрымъ глазомъ, который какъ будто нѣсколько времени колотили по наковальнѣ молоткомъ, – такъ однако-жъ, что черезъ это не сдѣлали ему никакого вреда. Ужъ сорокъ лѣтъ протекло съ той поры, какъ благородный м-ръ Пипчинъ сломалъ голову на перувіанскихъ рудникахъ, но его неутѣшная вдова все еще носила черный бомбазинъ такого темнаго, мрачнаго, мертвеннаго цвѣта, что отъ ея присутствія вездѣ становилось темнѣе, даже въ комнатахъ, ярко освѣщенныхъ десятками стеариновыхъ свѣчъ. На поприщѣ воспитанія дѣтей она дѣйствительно пріобрѣла громкую славу, и весь секретъ ея чуднаго искусства состоялъ въ томь, что она всегда давала дѣтямъ то, чего они терпѣть не могли, и никогда не давала того, что они любили: это, изволите видѣть, заранѣе пріучало дѣтей управлять своими буйными наклонностями. Вообще, м-съ Пипчинъ была самая сварливая, вздорная женщина, и если такой же характеръ имѣла она лѣтъ за сорокъ, то я первый готовъ изъявить сомнѣніе, что мужъ ея дѣйствительно сломилъ голову отъ перувіанскихъ рудниковъ.
"Замокъ" этой мучительницы дѣтей находился въ Брайтонѣ, недалеко отъ морскаго берега, на мѣловатой, кремнистой и безплодной почвѣ, гдѣ въ палисадникахъ передъ хрупкими, сухопарыми домами ничего не могло расти, кромѣ крапивы и ноготковъ. Воздухъ въ лѣтнее время никогда не проникалъ въ укрѣпленное жилище м-съ Пипчинъ, a зимой не откуда ему было выбраться на волю. Страшная духота увеличивалась еще болѣе отъ глиняныхъ стоявшихъ на окнѣ горшковъ съ черноземомъ, который по всему заведенію распространялъ свои земляныя испаренія. М-съ Пипчинъ, какъ видно, была любительницей ботаники и держала цѣлую коллекцію различныхъ породъ растительнаго царства. Въ выборѣ растеній наблюдалась нѣкоторая симметрія, строго приспособленная къ общей гармоніи окружающихъ предметовь. Въ одномъ мѣстѣ стояло полдюжины кактусовъ, которые вились какъ змѣи вокругъ своихъ прутьевъ; въ другомъ – тѣ же кактусы растопыривали свои широкія клешни, какъ зеленые