Если мне станет холодно, я разожгу костёр.
– Где же, интересно мне знать, ты возьмёшь дрова? – пробурчала не оборачиваясь Флоримель.
– Не волнуйтесь, госпожа, в ваших пожитках найдётся предостаточно вещиц для неплохого костровища. А первой я сожгу лютню! – рявкнул он в ответ.
– Мою лютню?! Да как ты сме… – недоговорив она бросилась к корзине и выхватив из неё инструмент, направилась вниз по склону.
– Да, да, Флоримель, нам пора! – и Герберт поспешил последовать за девушкой, успев при этом нагадить Фицмориса укоризненным взглядом.
Тропка, по которой спускались путники, извивалась змейкой, огибая острые камни и пыльные кусты. А судя по тому, как края её обросли чахлой травой, то нетрудно было сделать вывод, что пользовались этой дорогой не часто. И чем ближе был городок, тем более отвесной и неудобной она становилась. Несколько раз Герберт едва успевал подхватить Флоримель, которая, казалось, так и норовила сорваться вниз и ускорить свой спуск, катясь по пыльному склону кувырком.
– Что не так? – наконец заговорила девушка.
– Ваши туфли, госпожа. Они совершенно не годятся для пеших походов, а тем более для спуска по каменистому склону.
– Я не об этом, – ответила Флоримель, в очередной раз поднимаясь на ноги. – Фицморис. Что с ним сегодня? Он весь день пытается обидеть, оскорбить меня!
– Ах это… – задумчиво протянул Герберт. – Возможно, ему не совсем по душе некоторые из ваших привычек.
– Моих привычек?
– Ну да. Вы, госпожа, разве не знаете, что человек во сне всегда говорит только правду?
– Я слышала об этом, но при чём тут он?
– Фицморис совершенно не при чём. Просто с недавних пор вы стали разговаривать во сне.
– Я?! Разговариваю во сне?! – Флоримель даже остановилась на мгновение.
– Да. И я полагаю, что Фицморису не понравилось то, что он услышал сегодня, пока мы летели сюда.
– Услышал?…
– По всей видимости да. Хотя я, госпожа, приложил максимум усилий, чтобы этого не произошло! Закидал вас вещами, даже шляпой лицо закрыл!
– Так вот почему мне снилось, что меня душат… – задумчиво произнесла Флора, но тут же очнулась от раздумий и спросила:
– А что же я такого сказала?
– О, госпожа! – усмехнулся Герберт. – Проще ответить, чего вы не говорили! Вы обвиняли несчастного Фицмориса во всех своих неудачах, грозились предать его суду. Но не думаю, что именно это так огорчило нашего друга.
– Не это?
– Нет. Вы позволили себе довольно пространные рассуждения относительно его происхождения.
– И что?
– А то, что грифон – смесь благородного льва и орла, а никак не курицы и собаки!4
Флоримель замолчала и только неуверенные шаги за спиной уверяли Герберта в том, что она всё ещё тут.
– Не работает… – произнесла она некоторое время спустя.
– Что не работает? – поинтересовался