Семёна иссякла. Он ошеломлённо уставился на привязчивого незнакомца.
Мужик хохотал. Хохотал во всё горло, запрокинув голову, елозя задом по скамейке, не жалея дорогого плаща.
– Ну, чего привязался?! – крикнул Семён, вскакивая на ноги. – Доволен? Хочу, много чего хочу! – и осёкся.
– Помолчи! Ты захотел. Значит будет. Всё будет, – твёрдо отчеканил мужик и оглянулся вокруг.
– Сейчас я тебе одну вещь подарю, а что к чему – ты и сам разберёшься, не маленький… Присаживайся.
– Какую ещё вещь… – начал Семён, опускаясь на лавку, но сосед уже протягивал ему вытащенную неведомо откуда сторублёвку, при этом крепко зажав её до половины в руке.
– Бери! – подтолкнул он, и Семён безропотно взялся за краешек банкноты.
– Дарю! Тебе! Навсегда! – раздельно, с паузами, проговорил «сумасшедший» и оттолкнулся от Семёна.
«Навсегда… навсегда…» – прошелестело где-то сзади. Семён оглянулся.
Узкая аллейка была пуста. Порыв ветра взметнул, кружа, прошлогоднюю листву, выдернул из кустов порванный белый кулёк с надписью иностранной на сморщенном боку, погнал его по скользкому асфальту, пока он не прилип к дереву, где и повис, трепеща краями, похожий на старую ободранную афишу.
«Что за ерунда! – удивился Семён, – из-за сотки такой концерт устроить…»
Он повернулся и удивлённо уставился на пустую пивную бутылку, сиротливо стынущую на мокрой скамье.
Золотозубый сосед исчез. Только вдалеке, в глубине уходящей аллеи, промелькнула на секунду торопливая фигура в плаще и тут же скрылась за деревьями.
Прорезался внезапно птичий гомон; окончательно разобравшись с тучами, засверкало яркое по-весеннему солнце, голуби слетелись к скамейке, прохаживались озабоченно возле ног Семёна, сердито гуркали, требуя крошек.
Семён пожал плечами и посмотрел на сторублёвку.
– Деньги как деньги… – пробормотал он, осматривая купюру со всех сторон. – Дарю… Навсегда… Тоже мне. Обыкновенная сотка!
Только вот, нижний левый уголок чуть запачкан чернилами или чёрной тушью, а так всё чин-чинарём.
Непонятно, чего он взбеленился, мужик этот? Явно больной на голову, мало ему стольник бедняге подкинуть, надо ещё из этого целое представление соорудить. Артист-белогорячник… Да ладно, спасибо и за это!
Семён быстро сунул оставшуюся бутылку в кулёк, сотенную в карман бушлата и, слегка ссутулившись, зашагал по аллее. Мужика этого, кожаного, он из головы выкинул моментально. Мало ли идиотов на свете? Обо всех помнить – памяти не хватит… Главное – бабки в кармане, до ларька рукой подать, а значит спасение его и Витька очень даже близко.
Подходя к Зинкиному ларьку, Семён удивился внезапной перемене, произошедшей с ним. Неожиданно прошла боль в голове, перестал бить озноб и похмелья как не бывало… Давно он не чувствовал себя так хорошо, будто заново на свет белый народился, словно вынули из него стержень заржавленный,