ничего, кроме науки. Я забыл себя в исканиях животворящего, «Руки ведущей»: «Где ты, Господи? – вопрошал я в «истощении души». – Где ж ты, звездочка, открывшаяся волхвам, «звезда Рождества», – существуешь ли?» – но лишь пугающая тишина косилась на меня черным глазом. Что ж, скоро и мне молчать… А сегодня – прямо сейчас – случился во мне переворот!.. это произволение Господне. «Развернуло» меня… я увидел Себя, и как-то неожиданно осенило мыслью, «из тьмы» будто пришло: пока на небе искал я оправдания моей постылой жизни, спрашивал себя: откуда Я? – Бог был рядом… незримо… Так вот оно что: воистину, Царство Божие внутри нас, встретить Бога можно только внутри своего Сердца, в его глухих катакомбах. А ведь на небе нет никого, Дашенька… Оно мертвое, слышишь! Оттого так много несчастливых, хоть и по-настоящему верующих людей: они не сердцем верят, но глазами, – рыщут по пустому небосклону, изучают холодный космос; кружат вокруг, тычутся, как звери, мордой в слепую бездну, скребут по ней глазами – какая бездонная тоска в этих несчастных глазах! Их Бог – это действие, поступок; эти прокаженные хотят невидимого бога, – чтобы его сфотографировать. Так мало настоящей веры, солнышко, и так мало любви к страданию. А ведь в страдании происходит «чистка души», тогда и счастие случается. Побольше бы болеть, чтобы себя не забывать, – рай приходит через муку и скорбь. Истинная жизнь ведь начинается со страдания. Подобно тому, как женщина испытывает боль, даря новую душу нашему миру, так и дух, проявляясь в теле, приносит ему боль. Только высшие страдания открывают свет жизни. Человек, видящий в горе только горе, останется в тюрьме тела до смертной казни; видящий же в горе благо, будет помилован.
Сегодня прочитал у Торо: «Судите о своем здоровье по тому, как вы радуетесь утру и весне». Значит ли это, что я болен?.. В этой болезни – великая сермяжная правда! Жизнь моя зачеркивается одним словом, вынесено оно за черту – с прописной буквы: «Погибель». Какой-то паралич душевных сил… Кровь моя, Дашенька, может так случиться, что меня вдруг не станет. Все это не окончательно, но бывают минуты, когда «уход» видится мне необходимым. Тогда я вспоминаю: жизнь ничего не стоит, но драгоценна, чтобы ею жить, – и снова живу, снова существую. Мне ничего не нужно, у меня нет ничего… Есть одна лишь мысль – безумие какое! – попросить тебя об одной глупости. Только это не глупость вовсе: в положенный час схорони меня рядом с деревом. Тут сакральный смысл: хочу, чтоб оставила меня там, где Николенька закопал зеленую палочку.3 У нас во дворе – на Краю света – живет одно такое дерево: раскидистое, бросающее уютную тень… посиделки-полежалки: хорошо устроиться, почитать про «Синее счастье! Лунные ночи!», – только с ним ничего не растет… такое внушающее одиночество… и жалко мне его – напоминает… Ты все поняла?.. Душа моя, положи меня под этим одиноким орехом, отпусти словечком добрым, прощальным, – чтоб все улыбалось вокруг… чтоб все по воле