Столько сердца мне попортил Лешка – не позвал я его на праздник. И сейчас мне жалко его: наверно, дома сидит, на игрушки свои смотрит и думает, как нам тут всем весело без него.
Откушали мы сластей, посмотрели железную дорогу… – так и катится паровозик, тут и вагончики интересные: «товарные» – объяснил дядя Саша; кнопочка на пульте есть – гудок пускать. Вот бы завтра поскорее: построю город внутри «дороги», промышленность будет налажена. Поиграли мы, позабавились на подарки… но потом как-то расклеилось празднество: наелись от живота – и давай валять дурака, языками пошли, – как их удержишь! За уши меня дергают – очень больно, а главное, унизительно, – это чтобы смешнее было; дразнят меня. Я не в обиде, только б меня не обижали, шутили бы, не делая шутки из меня. Смех у ребят нехороший, и я тоже смеюсь нехорошим таким смехом… против себя, «за компанию». Артур – самый набалованный – взял мой телефон, позвонил кому-то и гадость сказал. Вот с чего нехороший смех начался… и я смеюсь, хоть и не смешно вовсе. Не нравятся мне такие шутки. Позже я уж Артура за его бестолковость отчитал, да только неприятность у нас вышла, большой раздор! Не принял он строгое замечание, плохой мальчишка, шаловливый… а так произошло, что и здесь напроказничал.
Вечерочком выбежали во двор, лихие мальчишки – до крика, кто нас остановит! «Гуляки» – только и покачала бабуля головой. До темноты бегали, сердце у меня так и заиграло, сражались на палках, по гаражам летали, пока нас не погнали… – громко «летали». Голубело с неба… На колонке воды напились – рыцарский дух перевести; хотели в футбол поиграть, за мячом снарядили Геру – только у него мячик есть. Гера на небо тычет – темнота подходит – «Загонят». Да как загонят, в такой-то день! Как можно! А как про темноту заговорили – вспомнили вампиров всяких, домовых, – страшных-мертвых, из того мира, невидимого. Надумали тут… пролезли в самый злачный и темный подвал, вызывали кого-то… только я не ходил – не отважился. Но ребята хвастали: Пиковая дама, дескать, по лестнице спустилась: кричали мне – вот такая ужасная была, за каждым погонялась, а они все целехонькие вышли! Я очень расстроился – тоже хотел Пиковую даму посмотреть; а потом испугался: за мной ночью придет, когда праздник закончится. И всей душой мне хочется, чтобы праздник не кончался, чтобы гости мои не расходились…
И вдруг вижу: от угла плывут три фигуры… – темно уже, закрываются от глаз, силуэтами нарастают. У меня в зобу дыханье сперло: это папа мой, чувств лишился, под руки его несут… проникся бутылкой, что дар речи потерял. Через день вот такой, увечным тащится… но сегодня же мой день, то есть особенный, в такую дату!.. Как же ты мог, папа… Мне все еще страшно – теперь от стыда: внимание отвлекаю, чтоб товарищи не видали. А Сережка – зоркий, лезет вечно: «Гляди, отец твой надрызгался, алкоголик» – озлобленно так, с превосходством сказал. Вот так и закончился мой день рождения. Дальше