Роман Тименчик

Что вдруг. Статьи о русской литературе прошлого века


Скачать книгу

Палея.

      Низший чин полицейской стражи покрывается лирической дымкой —

      Посередине мостовой

      седой в усах, городовой

      столбом стоит, и дворник красный

      шуршит метлою.

      (Владимир Набоков)

      Пар валит от жаркой конской выи,

      Пристав шел – порядок и гроза,

      И уже без слов городовые

      Поднимали строгие глаза.

      (Валентин Горянский),

      приобретает героические обертоны – при воспоминаниях о февральских днях:

      В этот день машины броневые

      Поползли по улицам пустым,

      В этот день… одни городовые

      С чердаков вступились за режим!

      (Арсений Несмелов)

      монументализируется через сближение с памятником Александру III:

      Но неизменно каменное слово

      Насмешника Паоло Трубецкого:

      Гранитные комод и бегемот,

      И всадник, в облике городового,

      Украшенный кровавым бантом зря;

      Февраль слиняет в ливнях Октября!

      (Александр Перфильев)

      и, подобно Милицанеру из поэзии будущих эпох, стоит, исполненный предчувствий, в центре санкт-петербургского космоса:

      Вблизи Казанскаго Собора

      Мальчишки продают цветы.

      За тенью синею забора

      Скамейки желтыя пусты.

      Восходит солнце над Невою,

      Церквей сверкают купола.

      Летит в лазурь над головою

      Адмиралтейская игла.

      Фигура резкая застыла

      Городового на посту.

      Глаза его глядят уныло

      Куда-то мимо, в пустоту!

      (Анна Таль, 1925)

      Ко второй половине 1920-х – стихи экс-петербуржцев о Петербурге начинают наследовать энергию очередной метаморфозы – ностальгической. Как говорила Ахматова: «Вы заметили, что с ними со всеми происходит в эмиграции? Пока Саша Черный жил в Петербурге, хуже города и на свете не было. Пошлость, мещанство, смрад. Он уехал. И оказалось, что Петербург – это рай. Нету ни Парижа, ни Средиземного моря – один Петербург прекрасен», повторяя, впрочем, наблюдения К.И. Чуковского в предисловии к книге Саши Черного в «Библиотеке поэта»3. В стихах появляется топика и риторика, заставляющая вспомнить чеховский пассаж (эта фраза приводится как пример чеховского блеска в лекциях петербуржца Набокова, придирчивого наблюдателя эмигрантской стилистики): «Обыватель живет у себя где-нибудь в Белеве или Жиздре – и ему не скучно, а приедет сюда: «Ах, скучно! ах, пыль!» Подумаешь, что он из Гренады приехал». Возникает конструкция «здесь и там», как и называется стихотворение В. Гарднера – где даже финские конькобежцы его не устраивают:

      И образы прежней России

      Рисуются снова в мечтах.

      Вот вижу зиму в Петрограде;

      Скользят по катку на «Прудках».

      …Подружек ведут гимназисты;

      Идет за четою чета…

      Свежи по зиме поцелуи,

      И нектара слаще уста.

      …Ребята в Руси говорливей,

      Проказники много резвей;

      Смышленей,