Палея.
Низший чин полицейской стражи покрывается лирической дымкой —
Посередине мостовой
седой в усах, городовой
столбом стоит, и дворник красный
шуршит метлою.
(Владимир Набоков)
Пар валит от жаркой конской выи,
Пристав шел – порядок и гроза,
И уже без слов городовые
Поднимали строгие глаза.
(Валентин Горянский),
приобретает героические обертоны – при воспоминаниях о февральских днях:
В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день… одни городовые
С чердаков вступились за режим!
(Арсений Несмелов)
монументализируется через сближение с памятником Александру III:
Но неизменно каменное слово
Насмешника Паоло Трубецкого:
Гранитные комод и бегемот,
И всадник, в облике городового,
Украшенный кровавым бантом зря;
Февраль слиняет в ливнях Октября!
(Александр Перфильев)
и, подобно Милицанеру из поэзии будущих эпох, стоит, исполненный предчувствий, в центре санкт-петербургского космоса:
Вблизи Казанскаго Собора
Мальчишки продают цветы.
За тенью синею забора
Скамейки желтыя пусты.
Восходит солнце над Невою,
Церквей сверкают купола.
Летит в лазурь над головою
Адмиралтейская игла.
Фигура резкая застыла
Городового на посту.
Глаза его глядят уныло
Куда-то мимо, в пустоту!
(Анна Таль, 1925)
Ко второй половине 1920-х – стихи экс-петербуржцев о Петербурге начинают наследовать энергию очередной метаморфозы – ностальгической. Как говорила Ахматова: «Вы заметили, что с ними со всеми происходит в эмиграции? Пока Саша Черный жил в Петербурге, хуже города и на свете не было. Пошлость, мещанство, смрад. Он уехал. И оказалось, что Петербург – это рай. Нету ни Парижа, ни Средиземного моря – один Петербург прекрасен», повторяя, впрочем, наблюдения К.И. Чуковского в предисловии к книге Саши Черного в «Библиотеке поэта»3. В стихах появляется топика и риторика, заставляющая вспомнить чеховский пассаж (эта фраза приводится как пример чеховского блеска в лекциях петербуржца Набокова, придирчивого наблюдателя эмигрантской стилистики): «Обыватель живет у себя где-нибудь в Белеве или Жиздре – и ему не скучно, а приедет сюда: «Ах, скучно! ах, пыль!» Подумаешь, что он из Гренады приехал». Возникает конструкция «здесь и там», как и называется стихотворение В. Гарднера – где даже финские конькобежцы его не устраивают:
И образы прежней России
Рисуются снова в мечтах.
Вот вижу зиму в Петрограде;
Скользят по катку на «Прудках».
…Подружек ведут гимназисты;
Идет за четою чета…
Свежи по зиме поцелуи,
И нектара слаще уста.
…Ребята в Руси говорливей,
Проказники много резвей;
Смышленей,