и эластичная рука выпустила из своей хватки мою скользкую ладонь, моего истерзанного пальца коснулась мягкая и холодная вата.
– Закончили, – голос доктора звучал добродушно. Я попрощался и вышел из кабинета. Возможно, из-за всех этих процедур, моя голова разболелась, голоса посетителей поликлиники смешивались и сливались в один поток. Они искажались, уравнивая в тональности мужские и женские голоса, и превращая их в один громкий и гудящий голос, который, должно быть, принадлежал самой больнице. Совершенно верно, голос, принадлежащий больнице, бесконечно гудящий, густой и изможденный различными процедурами, анализами, болезнями, говорил о чем-то у меня в голове, возможно, он что-то хотел мне сказать. Я присел на лавку, поскольку мне показалось, что меня шатнуло в сторону. Моя голова кружилась и ныла, в гудящем голосе больницы я услышал щебетание небольшой птички. Она кричала что-то, сидя на своей ветке, похожей на голову оленя, изображенную в лифте нашего подъезда. Я старался найти ее, но никак не мог понять, откуда идет звук. Она все щебетала где-то совсем рядом, точно над самым моим ухом, но когда я поворачивал голову, она куда-то пропадала, потом снова появлялась. Меня тормошили за плечо. Щебетание птички превратилось в голос Макса, который беспрестанно повторял мне: «Проснись, эй, слышишь? Просыпайся». Голос больницы смолк, превратившись в голоса посетителей. От присевшей рядом со мной Лены исходил такой же спиртовой запах, каким была напитана вата, которую я прижимал к пальцу.
– Ты чего? – она спросила, подергав меня за кончик уха.
– Ха! Да он уснул! – щебетал Макс, и я понял, что он – та самая птичка, кричавшая над моим ухом. – Эй, да ты паршиво выглядишь! Пойдемте пить какао? Здесь недалеко есть одна хорошая кофейня.
– Погода – дрянь, – сказала Лена. – Я не хочу шляться по улицам, пока там так холодно и сыро, понял? Ты только погляди, ну и дичь!
– Что, неужели погода настолько плохая? – спросил я, вспоминая о тумане.
– Да-а, поганая, – протянул Макс и куда-то ушел. А когда я спросил у Лены, куда он, она ответила, что не имеет понятия. «Кто знает, что на этот раз взбрело в его башку», – произнесла она уставшим голосом. Казалось, он звучит немного болезненно, потому я спросил не случилось ли чего, а Лена ответила: «Я совершенно выжата, наверное, из-за погоды». Вернулся Макс и велел мне вытянуть вперед руку, и когда я протянул ему свою ладонь, в нее лег кусочек влажной ваты. Распушенной и покрытой капельками воды, точно из пульверизатора. Вата была воздушной, а крошечные капельки жидкости липли к моей коже.
– Это еще что?
– Туман. Знаешь, эта дрянь окутала все улицы, даже к окнам липнет. А поскольку вчерашний снег еще не сошел, ходить там совершенно невозможно, так как ничего не видно, ясно?
– Во-от как. И какого же она цвета?
– Не знаю. Серая. Как будто плотный дым. Че вы расселись, айда пить какао!
Я