брось, я вовсе не против! Тебе не обязательно мне платить, я буду рад просто болтать с тобой, кажется, ты славный парень. Я дам тебе свой номер телефона, так что просто звони, когда захочешь послушать мою флейту.
– Правда? Здорово! Ты знаешь, это просто замечательно! Ты можешь называть меня Лик, многие так меня называют, всего лишь потому, что я подхожу под описание набоковского персонажа. Хотя ты, должно быть, не знаешь этот рассказ, не так ли?
– Ошибаешься, я знаю множество литературных произведений, поскольку мой брат работает в издательстве, он часто приносит мне книги, а в детстве он читал мне сам.
– Да ну? Во дела. У меня никогда не было брата. Зато есть сестра, она старше меня на восемь лет, и когда ей было семнадцать, она убежала из дома с каким-то пареньком, с тех пор я о ней не слышал. Лишь однажды моя мать получила от нее паршивенькую новогоднюю открытку, к которой была приклеена ее фотка с этим самым пареньком и младенцем на руках. Это очень скучно, не так ли?
– Да, возможно. Ах, кстати, меня зовут Никита.
– Никита? Послушай, я буду называть тебя Кит, я не люблю слишком длинные имена.
– Ладно, я не против.
Лик замолчал. Когда его ладонь касалась моего лица, я почувствовал насколько упругая, но при этом сухая его кожа, и тогда я задумался о том, сколько же ему лет. Казалось, он довольно молодой, хотя и старше меня. Его дыхание было настолько тихим, что я едва ли мог его различить, и если бы не стойкий запах сладостей, который дразнил меня, щекоча мне ноздри, можно было бы подумать, что я здесь совершенно один.
Пока я крутил в руках флейту, я представлял себе птицу, вьющую гнездо на самой верхушке дерева. Ее глаза искрятся, а из ее длинного клюва вылетают звуки, способные складываться в причудливые мелодии, подобные тем, что лились из моей флейты. Она топчется в своем гнезде, приминая лапками пух, чтобы укутать своих птенцов. Она живет так высоко, что ветер никогда не прекращает дуть, и поскольку ей негде укрыться, она ограждает свое гнездо высокими толстыми стенками и таскает туда самые разные предметы и травы, чтобы утеплить его. Ветер разносит ее песню по всему лесу, а молодые змеистые ветки беспрестанно извиваются над ее головой. Гибкие, с множеством побегов и сучков, которые покрывают их тонкую кору, они извиваются и издают звуки, точно хлысты, рассекающие воздух. Подумав о ветвистых деревьях, я вспомнил о рисунке в лифте.
– Эй, ты знаешь, кто-то нарисовал оленью голову в лифте в нашем подъезде, это довольно красивый рисунок, хочешь посмотреть?
– Ну, раз ты утверждаешь, что красивый… К тому же довольно прохладно просто сидеть здесь, как ты считаешь?
В подъезде, окутываемый теплым воздухом, я слышал, как ежился и слегка дрожал Лик. Он тер ладони друг о друга и дышал на них, чтобы согреть. Я машинально нажал кнопку своего этажа, а потом прикоснулся к рисунку, указав на него. Лик сунул руку в карман, чем-то там зашуршал, что-то звякнуло, после чего он вздохнул. Мы вышли на лестничную площадку, и я спросил, что он об этом думает.
– Знаешь,