гулящей. А ведь ты меня совсем не знаешь, – продолжала она.
Ленька растерялся. Он не знал, что ему делать, и просто гладил ее шелковые волосы.
– Я ведь из «бывших», не приглянулась победившему пролетариату. Ныне серость. И потому воспитание в институте благородных девиц никакой квалификации мне не дало.
– Ты закончила Смольный? – спросил он, искренне удивляясь. Маруся подняла голову, слезы лились по щекам рекой, веки набухли. Он краешком простыни начал их вытирать…
Она поймала его руку, кивнула и поцеловала пальцы:
– И у меня уже был срок, правда небольшой.
И она еще пуще разрыдалась. Он прижал ее к своей груди, обнял покрепче. На полу нащупав спиртное, дал ей отпить из темной бутылки с надписью «Кальвадос».
Она сделала несколько жадных глотков. «Это ее успокоит», – подумал он.
Мими начала свой тихий рассказ.
– До времени постылого жили мы всей семьей в 25-й квартире по проспекту Володарского в доме под номером 31. Жили зажиточно. Тогда пришли экспроприаторы. Отца и мать удавили, за «неподчинение». Мне удалось бежать. Ася Фридман, моя давняя подруга по институту, меня приютила. Так как работы мне не было вообще, отношения у нас с Асей стали холодать… из-за того, что висела у нее на шее.
– Ну это у вас у баб знакомое дело… – перебил Ленька.
– Я стала по-тихой подворовывать ее золотишко.
– Крысить то бишь, – заметил Ленька.
Мими на него презрительно взглянула и закурила.
– Я сбыла ее колечко. Сама врала, что, мол, работу нашла. Делили скудный паек. Когда деньги заканчивались, тащила еще. Рыжья у нее полна коробочка. Она и не замечала. Через несколько месяцев познакомилась с анархистом Левинским. Залетела. Поженились. Он через месяц застрелился…
– Так ты мама?
– …Ну да. Что тебя удивляет? Потом решила уйти от Аси. И напоследок взяла больше обычного. Скрылась. Я же не знала, что она сразу обнаружит и побежит в милицию.
Она горько заплакала, еще больше отпивая из горлышка.
– Бежала в Четильники, близ Одессы. Не помню, как добралась. Надо же, и петлюровцы не изувечили. Там телефонограмма: «В розыск». Поймали меня, оттуда этапировали обратно, в Петроград. Суд и тюрьма. Срок небольшой дали, так как была уже на сносях. Сжалились над моей малышкой. Так родила дочку в тюрьме. Освободилась.
– А дочку не забрала?
– А зачем? Тем ей будет проще, безопаснее… в приюте.
«Вот тебе и мать», – подумал Ленька.
Маша будто бы угадала его мысли и разрыдалась.
– Мы заберем Софию, я обещаю, – тихо сказал Леонид.
Обнял ее. Потом долго думал: «Зачем пообещал?»
Солнце ласково улыбалось, протягивая свои лучики, словно руки, в окно, пытаясь отогреть их сердца. Комната давно уже выстыла. Ветер тихонько продувал раму, наспех подлатанною дедовой мастикой. Она прижалась к нему ближе, и он почувствовал ее острые колени. Обнявшись, еще некоторое время они вместе лежали.
– Видать, не зря нас судьба свела.
Ленька