дома, Степанида перекрестилась на иконы, робко огляделась кругом и ударилась в слезы. Тихон Петрович и бывший урядник стали её уговаривать, но девушка была безутешна; ей вспомнилась родная деревня, отец с матерью, сердце било какую-то непонятную для неё тревогу, а слезы всё текли, да текли. Выплакав их, она взглянула на своего суженого, бросилась к нему в объятия и тихо сказала:
– Милый мой, я полюбила тебя, отдалась в твою волю, так пожалей меня, теперь мне не на кого надеяться.
У Тихона Петровича брызнули из глаз слезы, он не мог вынести хладнокровно последних слов своей невесты; кинулся перед нею на колени и сказал:
– Успокойся, радость моя, жизнь моя!… – Далее слова у него замерли на устах, говорить он больше не мог и только глядел на свою невесту.
Егор Назарыч тем временем снял с головы Степаниды платок и попросил её снять, верхнее платье. Та бессознательно сбросила с себя шубку и упала в объятия своего жениха.
Вскоре был подан на стол самовар; Степанида заняла место хозяйки и начала разливать чай. Щеки её горели румянцем, и счастливый Тихон Петрович не мог налюбоваться на неё.
– Чей же это дом? – спустя несколько времени, спросила девушка.
– Мой собственный, радость моя, недавно ко мне по наследству от бывшего моего хозяина перешёл. Пойдём, осмотрим комнатки.
Степанида немало была удивлена словами Тихона Петровича и пошла с ним, в сопровождении бывшего урядника, из одной комнаты в другую. Обойдя их, девушку провели в спальню покойного складчика, где она главное своё внимание обратила на висевшие по стенам запылённые портреты, писанные масляными красками, и спросила у него:
– Это что ж за люди такие нарисованы?
– Портреты родственников бывшего моего хозяина, – ответил Тихон Петрович.
– А это что в углу стоит? – показывая на железный сундук, спросила беглянка.
– Касса железная; если желаешь, я покажу её тебе.
– Покажи, для меня любопытно.
Сундук был отперт; Степанида нагнулась к нему и, увидав пачки кредиток, спросила:
– Какие же это бумаги?
– Сотенные кредитки, деньгами они называются, – поднимая пачку сторублевых билетов, сказал владелец капитала и передал её удивлённой девушке.
– Чьи же они?
– Были мои, а теперь все твои стали.
– Сколько же их?
– Много, на наш с тобою век хватит, – ласково сказал Тихон Петрович и поцеловал свою красавицу, растерявшуюся при виде такого богатства.
Егор Назарыч во все время осмотра дома не проронил ни одного словечка, только при выходе из спальни в залу он заметил, обращаясь к Степаниде:
– Это ещё не все, внизу есть ещё кое-что.
– А там что такое? – спросила она.
– Винный склад помещается. Тихон Петрович, покажите его своей невесте.
– Что ж, можно, только там никого теперь нет, – ответил тот. – Оставим до завтра, – прибавил он.
На том и порешили и снова уселись за самовар, а затем уложили девушку в постель.
– Ну, друг, спасибо тебе за