со стола оставшиеся от её беседы с Чуркиным бутылки; обожатель последовал было за нею, но та не пустила его в комнату, заперла на крючок двери и сказала ему:
– Погоди, дай мне одеться!
Гаврила Иваныч отошёл от двери и не стал в них ломиться. Чуркин сообразил, что дело обошлось благополучно, дёрнул Осипа за руку и вышел с ним из кухни на двор, а затем и на улицу.
– Экая погодка поднялась! – заметил он, остановившись у ворот.
– Она уж давно гуляет, – пояснил каторжник.
Окна домика были притворены ставнями, что немало удивило разбойника; он обратился к своему спутнику и спросил:
– Ты, что ли, притворил ставни?
– Я Василий Васильевич, нарочно сделал, чтобы тебя кто-либо в окно не увидал.
– Надо бы поглядеть, что там у них происходит, сказал себе под нос Чуркин и отворил одну из ставней.
– Ну их совсем, пойдём в гостиницу, пора и на отдых, – проговорил каторжник.
Разбойник не слыхал его слов, он уставил глаза в стекло окна и увидал, что гости Прасковьи Максимовны, расположившись кто где, разговаривали между собою, в ожидании выпивки. Гаврила Иваныч ходил взад и вперёд по комнате, то взъерошивая, то приглаживая на голове волосы; видно было, что он сердился и с нетерпением ожидал появления своей возлюбленной. Но вот вышла и она, одетая в другое платье, со скатертью в руках, накрыла ею стол, и через несколько минут на нем появились к бутылки с вином. Гаврила Иваныч обнял красавицу и начал её целовать.
– Ну, теперь целуй, – сказал разбойник и отошёл от домика. Осип обрадовался этому и поплёлся за ним.
– Ну, атаман, попался было ты в ловушку в этом домишке; опоздай я. на минутку, застали бы тебя сонного на постели.
– Спасибо, товарищ, я это хорошо понимаю. Прилёг я на минуточку отдохнуть после выпивки и задремал.
– Разве порядком ты с Прасковьей Максимовной покутил?
– Ещё бы! Она-то и пила всего ничего, а я бутылочки две лиссабончику осушил. Ну, и баба же, тебе скажу – золото! Знаешь что, я хочу увезти её с собой.
– И куда же мы её денем? Домой везти – дело будет не подходящее: Ирина Ефимовна держать её в избе не. дозволит.
– Зачем домой, на дороге где-нибудь и оставим; церемониться с нею не будем.
– Как знаешь, бери, пожалуй, а на чём мы поедем?
– Пешком не пойдём, лошади будут.
– Новых, что ли, купим?
– Там увидим, как дело подойдёт.
– Что ж, втроём веселее ехать будет; знамо дело, баба: всё чем-нибудь тебя распотешит, – дал своё заключение каторжник.
Они подошли к гостинице, двери которой были уже заперты. и позвонили в колокольчик:, знакомый уже им слуга впустил их и, протирая глаза, сказал:
– Однако, вы поздненько пожаловали, до полуночи я вас поджидал, а потом и прилёг.
– В гостях подзамешкались, – ответил разбойник, подымаясь вверх по лестнице.
– Спички-то у вас имеются?
– Найдём, – буркнул каторжник.
Войдя в коридор, разбойник на минутку остановился и прислушался; ему послышалось, что где-то поют