красить дома, лепнину эту вылеплять – это я любил, очень любил. И не надо ни с кем ругаться, со стеной чего ругаться? И даже не задумывался о зарплате, потому что чётко платили.
А потом меня в две тысячи втором году этот татарин подковал. Мы работаем, работаем. Я тогда до четырёх тысяч долларов заработывал, доходило до того. Как бригадир там всё 120, 130 тысяч бригадиру тогда платили. Ребятам чуть поменьше платили, а кто подсобником тогда – тысячу долларов, это было круто. Потому что двести долларов на заводах получали. А вот с этим татарином получилось так, что мы приехали, устроил он нас в общагу, всей бригадой девяносто человек. Представляешь, девяносто человек! И мы в комнате по тридцать человек жили, мы были в шоке.
Мало того, отработали мы этот месяц, отработали интенсивно. Как с Роллсоном мы тогда работали, и он вызывает нас каждого по одному. А этот раз нам – по конвертику: ты бригадир, ты много получил. Я считаю: там триста долларов, после четырёх-то тысяч! Я его спрашиваю: в чём проблема-то, Серёг? А этот – тоже Сергей, только Богданов – татарин. Я говорю: в чём дело, что случилось-то, ты мне хоть объясни, почему такая хуйня? Это чего, аванс? – Нет, это зарплата.
Мы его берём, короче, и бьём. Побили его, оказывается, он даёт зарплату сыну своему, чтобы он нам отвёз, а тот проигрывает. Тогда появились автоматы. И я этих автоматчиков ненавидел, как наркоманов. Вот терпеть не могу ни наркоманов, ни автоматчиков, лучше быть алкоголиком конченным. Я говорю: ну как так отца подставить вообще? Мы пожаловались бандюкам, те приехали, дали им пизды, и отцу, и сыну. Битами им поломали ноги, те заработать не смогли, денег нет, и в итоге мы все рассосались.
Но мне повезло в том, что я попал в бригаду ребят, которые вроде колымщики, с Ярославля ребята, но мы брались за такие объекты центральные. Министерство железнодорожных путей мы делали, потом Газпром мы делали, остекляли, вот такие вещи. Потом мы делали Горки-9, снег чистили – нормально так. Все несудимые были, мне повезло, что я ещё не сидел. И семь с половиной лет я в Дегунино снимал одну и ту же квартиру. А тут хозяйка повышает цену: сначала я платил 15 тысяч, потом она – раз, до 18 подняла. Хорошо, 18 платил года два, наверное, потом она – раз, до 20 подняла. Потом она до 25 сразу подняла. Я думаю: полгодика, у меня там накопления были, я думал квартиру купить какую-нибудь, или чего. А у меня уже накопления все заканчиваются из-за съёма квартиры.
Я уже к дяде Вите подхожу, к хозяину, Катя это дочка, а Валентина это супруга. Я говорю: а в чём проблема-то, почему вы так повышаете? Он говорит: да у неё глаза, проблема, ей на операцию надо. Я говорю: вот она последний раз повысила до 30 мне цену, чисто из-за того, что ей надо было на операцию. Но с другой стороны, если у меня бывало задержки на полмесяца или месяц, они: не проблема, нормально жили так. И в итоге получилось так, что я говорю: дядя Вить, у меня финансы кончаются. Я не могу оплачивать такую сумму, 30 тысяч – это очень дорого, рядом со МКАДом. Мне на дорогу там [надо], то-сё и я решил тогда: думаю, в общагу уеду.
Оставался я здесь в вагончике ночевать. Дядя Витя тоже