оттуда листок бумаги, на котором был чернильный оттиск младенческих ступней, а ниже написано имя: Фридрих Мартин Шмидт. Еще ниже – его, Фридриха, дата рождения и слова: «Причина смерти – эпилепсия».
Сердце пропустило удар.
Фридрих перечитал снова.
Его имя и его дата рождения. Значит, и следочки его. Но у него нет эпилепсии! И он жив, еще как жив! Почему кто-то написал, что он умер? Руки, держащие листок, тряслись.
Он не слышал, как открылась входная дверь. В комнату вошла Элизабет и принялась разматывать шарф.
– Как обычно, фрау фон Гербер знает все обо всех! Сразу сообщила мне все новости. Она поздравила меня с переводом в Берлин и сказала, доктор Браун очень рад, что кто-то из его пациентов занялся медициной, хоть я и не смогу проходить практику у него. Еще она соскучилась по моему варенью из айвы. Я пообещала, что скоро сварю и пришлю ей.
Элизабет подбоченилась, внимательно глядя на Фридриха.
– Что с тобой? Ты такой бледный.
Он протянул ей листок.
Элизабет прочла, и ее губы приоткрылись, но она не смогла выговорить ни слова. Наконец она сказала:
– Тут какая-то ошибка.
– Это моя дата рождения и мое имя.
– Фридрих, наверняка это можно объяснить. Пойдем!
Фридрих, как во сне, пошел за ней на кухню. Отец, стоя у раковины, набирал воду в чайник.
– Отец! – позвала Элизабет.
И протянула ему бумажку.
Он сперва удивился, а потом словно что-то вспомнил:
– Где ты это нашла?
– Фридрих нашел.
Отец кивнул:
– Так много лет прошло… Я и забыл.
– Почему здесь написано, что я умер? – спросил Фридрих.
Отец перевел взгляд с него на Элизабет.
– Садитесь… Я объясню.
9
Фридрих и Элизабет сели напротив отца, а он поставил на стол холодный чайник и обхватил его ладонями.
Потом глубоко вздохнул.
– Роды начались ночью. Доктор Браун и медсестра приехали к нам домой. Как только ты появился на свет, у тебя начались судороги. Доктор Браун сказал, что ты не доживешь до утра. Медсестра перед уходом сделала отпечатки твоих пяточек, маме на память – хоть какоето утешение. А ты взял и дожил до утра. И следующий день пережил, и следующий. А мама… начала угасать несколько месяцев спустя.
У отца на глазах блестели слезы.
– Почему ты никогда не рассказывал? – спросил Фридрих. – Про эпилепсию?
– Мама, когда уже лежала в больнице, взяла с меня слово, что никому не расскажу. С каждой неделей твое родимое пятно становилось заметней, а вместе с ним росли сплетни и суеверные слухи. Фрау фон Гербер уверяла, что мама, когда была беременной, пролила себе на живот красное вино, оттого и метка осталась. Продавец в булочной говорил, что незадолго до твоего рождения мама сильно испугалась, и пятно появилось из-за этого.
– Я помню, – сказала Элизабет. – А цыганка на улице считала, что это знак родовой тайны – нечто в истории нашей семьи, о чем никто не знает.
– Все