меня в ней и наваляет мне, как следует. На следующий день он был пьян, и подкатил к судье Тэтчеру и поносил его всячески, а ещё попытался заставить его отказаться от денег, но у него на сей раз ничего не выгорело, и тогда он поклялся всеми святыми, что заставит судью отдать мои деньги по суду. Судья и вдова подали в суд, чтобы суд лишил моего отца отцовства и позволить одному из них быть моим опекуном, но там был новый судья, которого только что назначили, и он не знал моего старикана, поэтому он сказал, что суды не должны вмешиваться и разделять семьи, и последнее дело отлучать ребёнка от родного отца. Поэтому судья Тэтчер и вдова бросили эту затею.
Это так порадовало старика, что он стал выкипать. Он стал орать, что отделает меня так, что на мне не будет живого места и я весь стану синим или даже чёрным, если бы не добуду для него денег. Я одолжил три доллара у судьи Тэтчер, и папуля взял его и тут же напился, пошел шататься по городу, ругался, горланил что ни попадя, стращал всех чугунной сковородой до ночи, и его быстренько сцапали в тюрьму. На следующий день его доставили в суд и снова посадили в тюрьму на неделю. Но там он заявил, что решением суда удовлетворен полностью, и добавил, что теперь он босс над своим чадом, и отделает его под орех. Когда его выпустили из тюряги, новый судья сказал, что собирается сделать из моего папаши человека. В итоге, судья отвел моего отца в свой, одел его там с иголочки в новую одежу, и пригласил за свой стол его позавтракать, пообедать и поужинать за одним столом с семьёй, в общем, почти облизал его с ног до головы. После ужина он стал беседовать с папашей о воздержании и о всяких таких вещах, пока старик не пустил пьяную слезу и сказал, что он был дураком и профукал свою жизнь, но теперь он собирался начать типа с чистого листа, чтобы снова стать человеком, которого никто не стыдится, и он надеялся, что судья поможет ему в этом благом деле, и не будет смотреть на него сверху вниз. Судья сказал, что готов обнять его за слова, и при этом заплакал от умиления, тут и его жена снова разрыдалась. Папуля сказал, что он был человеком, которого раньше превратно поняли, и судья сказал, что он этому поверил всем сердцем. Старик сказал, что его лишили сочувствия и любви, а судья согласился с этим, после чего они зарыдали в два голоса. Утром старик поднялся и, протянув судье руку, сказал:
– Дамы и господа! Посмотрите на эту руку! Ещё вчера это была рука свиньи, но всё переменилось, теперь это рука человека, идущего к новой жизни, и этот новый человек скорее нарежет кони, чем вернётся к старой, грешной жизни. Истинно говорю вам! Запомните же слова, сказанные мной ныне! Теперь это чистая рука! Пожмите её с чистым сердцем! Все двинули пожимать ему клешню его, один за другим, и все при этом пускали трогательную слезу. Жена судьи даже поцеловала его. Вслед за этим старикан дал зарок не квасить, и в знак этого поставил вместо подписи жирный крест на бумаге. Судья сказал, что это самый святой момент в его жизни, или что-то в этом роде. Затем они препроводили старикана в самую красивую комнату в доме, которую берегли для гостей, а ночью, когда он