на что, она идёт на поправку!
Лёньчик, отодвинув занавеску, осторожно выглядывает в окно, наблюдая, как Циля идёт в сад.
Циля садится на скамью подле винограда и закуривает папиросу.
Тонкие длинные пальцы её дрожат, а кашель не даёт вдохнуть полной грудью. Циля комкает в руках папиросу и бросает в рыжую сухую траву.
Кажется, Лёнька понимает, почему Циля не хочет оставаться в доме – рядом с бабкой Домной Циле не комфортно.
С Лёнчиком Циля тоже говорит мало, и лишь по острой нужде:
– Принеси водички… кушать хоцца…
Где-то совсем рядом бродит осень, и Лёнчик чувствует её необратимое приближение.
Бабушка варит компоты из яблок и айвы, солит помидоры на зиму.
Однажды Лёнчик заметил, как Циля что-то прячет под подушкой.
Выбрав момент, когда женщины не было в комнате, он нашёл то, что искал – пожелтевшую от времени и потрескавшуюся на углах старую фотографию.
Лёнька присмотрелся: с фотоснимка на него пристально смотрел незнакомый мужчина.
Рядом, притулившись, сидел мальчишка. Малыша за руку держала молодая женщина с копной чёрных вьющихся волос.
Лёнчик с трудом узнал в женщине Цилю – так сильно она изменилась.
Была Циля и моложе прежней, и красивее…
– А ну, поклади, где взял!
Лёнчик вздрогнул и обернулся – прислонившись к косяку, в дверях стояла Циля…
Потом Лёнчик так и не смог объяснить самому себе, почему поступил так, а не иначе.
Мальчишка бросил фотографию Циле в лицо и, прокричав «дура», выскочил вон.
Он и сам не мог понять, что с ним такое случилось
В эту минуту он ненавидел и отца, и Цилю, и себя, и даже… бабушку.
Лёнька плакал так безутешно, как не плакал никогда в жизни, даже на похоронах мамки.
Он чувствовал себя чужим и никому не нужным ни в этом доме, ни в этом саду…
Охватив колени руками, и вздрагивая худым телом, Лёнчик с головой погрузился в собственное горе.
Будто дуновение лёгкого ветерка коснулось Лёнькиных волос – он замер, прислушиваясь…
Тонкие нежные пальцы, перебирая мягкие пряди волос, приятно щекотали Лёнькину макушку.
А теперь эти пальцы легко спустились вниз, по тонкой Лёнькиной шее, пробежали по спине между лопаток, точно капли летнего дождя – по стеклу.
Лёнька боялся пошевелиться и не смел поднять головы.
Близко-близко от своего лица он ощутил знакомый горьковатый запах табака.
Лёнька задохнулся…
Вдруг неведомая сила бросила его в объятия той, что была рядом. Он обвил руками Цилю за шею и всем трясущимся тельцем прижался к её груди.
Циля, обняв Лёньку, закачалась так, будто хотела убаюкать.
Женщина тихо приговаривала:
– Т-шшш, всё хорошо, мальчик мой, всё хорошо…
И тогда Лёнчик, наконец, осмелился поднять на Цилю глаза: женщина плакала, но взгляд её был светел…
– Не забирай у меня Лёньку,