Это то контрвозражение, которое уничтожает возражение.
Понятно, что это контрвозражение (правильнее – контрэксцепция, но такие слова нельзя говорить в суде) связано с заявлением о доброй совести и следует после его обоснования, чтобы лишить его действия и добиться удовлетворения виндикационного иска, несмотря на добрую совесть ответчика.
Но в нашем случае был заявлен иск о признании права собственности на реконструированные и восстановленные помещения. Виндикационный иск не заявлялся. Какое же значение имеют суждения суда об утрате имущества помимо воли собственника?
В основании иска о признании права на здание лежит утверждение, что инвестконтракты, в силу которых ответчики получили помещения, заключены неуполномоченным лицом. Основанием этого иска является, стало быть, утверждение о принадлежности истцу права на имущество. А вот владение вещью вовсе не имеет значения для вывода об отсутствии права на отчуждение. Более того, владение чужим имуществом в рамках спора, связанного с отсутствием права на отчуждение, скорее предполагается, ведь именно владение и позволяет совершить и исполнить договор, одним из условий которого является передача имущества ответчику (в незаконное владение, коль скоро права на отчуждение нет). Значит, доказывание наличия или отсутствия владения по общему правилу не входит в основание спора о принадлежности вещи, спора о праве.
Не входит в основание иска о признании права собственности и доказывание добросовестности ответчика, хотя здесь возможны сомнения, вызванные несовершенством формулировки п. 2 ст. 223 ГК РФ.
Но если мы видим, что какие-то факты не входят в основание иска, то любые суждения суда об этих фактах, во-первых, не могут влиять на судьбу спора, а во-вторых, не создают и преюдиции.
Значит, доводы суда в части утраты владения имуществом не имеют значения. Если говорить точно, то обстоятельства утраты владения судом не установлены.
Остается, впрочем, вопрос, зачем суд решил высказаться по этому поводу. Едва ли можно сомневаться, что он пытался применить норму все той же ст. 223 ГК РФ. Там говорится о том, что добросовестный приобретатель недвижимости становится собственником с момента регистрации права, если имущество не может быть истребовано в порядке ст. 302 ГК РФ.
Однако ни одна из сторон не ссылалась на эту норму.
Истцу не было прямого смысла на нее ссылаться, потому что она явным образом защищает все же приобретателя. Не исключено и другое объяснение: в начале конфликта этого закона еще не было, а затем юристам истца не хотелось изменять иск, поскольку в бюрократических организациях изменение позиции может повлечь и часто влечет за собой расследование причин изменения ранее принятого решения и тем самым грозит обнаружением чьей-то вины и чьих-то ошибок.
Ответчики же не говорили о п. 2 ст. 223 ГК РФ, так как исходили из того, что на самом деле здание относится все же к городской собственности, т. е. распорядились ими правильно, и потому инвестконтракты действительны.