ползет улитка. Щёки девушки из бледных сделались пунцовыми, и она поспешно опустила взгляд. Сёгун, приоткрыв рот, несколько мгновений не мог вымолвить ни слова, потом рявкнул:
– Что ж ты мне голову морочил, мать твою?!
– У-у-у! – свирепо взвыли самураи, опять хватаясь за мечи.
– Что «у-у-у»?! – рявкнул в ответ царевич. – Разве я не пытался вам объяснить?! Вы же не хотели слушать!
Самураи переглянулись.
– О-о-о! – выдохнули они, оставляя в покое оружие.
Сёгун упер руки в бока.
– Ну-ка, повтори, чтоб я понял!
– Китайский император и твоя дочь любят друг друга. – Василий старался говорить спокойно. – Если ты не возражаешь я отвезу Кусику к нему во дворец, и они поженятся. Разумеется, Митагава-сан, тебе пришлют приглашение на свадьбу.
Почесав под мышкой, сёгун полюбопытствовал:
– Ты чокнутый?
– Нет, – чуть слышно возразила Кусика, – он хороший.
– Не возникай! – осадил её отец. – Я не отдам тебя за этого китайского прощелыгу, за этого трехсотлетнего молокососа, за этого…
– Митагава-сан! – нахмурился царевич. – Не смей оскорблять моего друга Лао!
Кусика благодарно на него посмотрела. Самураи в смущении уперли взгляды в землю. Сёгун в гневе на них заорал:
– Дармоеды! Вашему господину дерзят, а вы и ухом не ведёте! – Затем совершенно спокойно обратился к царевичу: – Я согласен, Василий-сан. Но с условием.
– С каким еще условием? – насторожился царевич. – Я обезоружил твою охрану – это и было условие. Или забыл?
Сёгун кивнул.
– Я дал слово, и оно крепче гранита. Но я обещал отдать Кусику за тебя, а не за этого… императора Лао. Разве не так? – Глаза сёгуна лукаво блеснули. – Если ты женишься на Кусике сам – клянусь Буддой, мы ударим по рукам хоть сию минуту.
Василий в досаде пнул ногой камешек.
– Эх, не слушаюсь я умных советов! Ладно, Митагава-сан, говори свое условие.
Зыркнув по сторонам, сёгун приблизился к царевичу вплотную и тихо произнес:
– Достань мне янтарную шкатулку индийского раджи Калисингха.
Самураи вновь взвыли:
– У-у-у! – Но теперь это походило на стон.
– Как ты можешь, отец?! – вырвалось у Кусики.
Митагава запальчиво возразил:
– Ничего особенного! Такой могучий воин с этим справится!
Один из самураев оторвал взгляд от земли.
– Но, господин, с раджой Калисингхом никакое воинское искусство…
– Заткнись! – гаркнул сёгун. – Василий-сан волен отказаться. Если у него кишка тонка, мы разойдемся каждый при своих.
Вздохнув, царевич обречённо уточнил:
– Мне теперь что ж, в Индию пилить?
– Зачем? – Сёгун похлопал его по плечу. – Из Индии этого раджу с треском выперли.
– За кровавые колдовские обряды, – с дрожью в голосе ввернула Кусика.
А сёгун невозмутимо продолжил:
– Теперь он у нас тут обретается. На окраине города, в неказистом домишке.
– К домишку этому никто из жителей на пушечный