Дом с дверью в небо. Наталья Александровна Глянцева

крошки, – Есть у меня одна кандидатка. Была замужем. Двадцать два года.

      – Так мноого! Старая какая-то, – решила я.

      – Ну старая, ну и что! А кого вы еще найдете? Я вам говорю: Танюха согласится. Это же главное.

      – А он?

      – А у него, девки… – и она сделала многозначительную паузу, – выбора нет.

      Обычно под конец наших женских собраний появляется загорелый Вовка. Заходит, заложив руки в карманы своих черных штанов. Проходится между нами неторопливо и вклинивается в разговор, совершенно не зная его сути.

      Сегодня все по старой схеме.

      – У кого выбора нет?

      – У Вити, помнишь, такой очкастый к нам заходит.

      – А-а. Шварцнеггер. Мускулистый, – блеснул юмором и сам же загоготал, – тебе сколько лет? – вдруг спросил грубо и на меня посмотрел.

      – Девятнадцать в этом месяце было, – подняла я брови.

      – А-а. Ну, с днюхой!

      «Днюха» – мерзкое какое-то слово. «Старуха», «раскорюха», «хрюха», «засеруха» – ассоциативный ряд можно продолжать до бесконечности и ни одной приятной мысли.

      – Значит, ты Ксюхи на год старше.

      – Не, – качнула я головой, – на два месяца. В январе ей – 19.

      – На какие два месяца? У нее же в следующем году днюха. Значит, на год.

      – В смысле? У нее же через два месяца день рождения, – о, господи, я опять спорила. Опять. С ним. Спорила.

      – Ну в паспорте же у нее другой год! Она в следующем году родилась. Год разницы, – смотрел на меня совершенно серьезно – без шуток!

      – Это в паспорте, а фактически… – и тут я увидела взгляд Оли, напоминающий библейское: «Не мечите бисера…» – и под влиянием этого взгляда громко и твердо выпалила: – Ты совершенно прав!

      И это сработало. Можно сдуть волосы с лица и жить дальше. Вовка петушился, ходил бодрячком и щипал Оксану по-хозяйски. Жизнь прекрасна.

      – А-а-а, – протянул, наткнувшись на Ольгу, – и ты что ли тут? – Не ожидал увидеть среди девок.

      А потом, уже в комнате, я выговаривала Оле, как обычно:

      – Я же тебе говорила, ты совершенно незаметна. Хоть немного нужно следить за собой.

      – Для кого незаметна? Для кого? Для этого черта? И слава Богу! Поменьше мне внимания от таких, как он! Безопаснее. А ты в своих домашних шортах нарываешься. Серьезно.

      Баба Лида месила тесто. Пирожки были ее гордостью – мягкие, воздушные. «Как живые», – говорила бабушка.

      – Люблю с тестом возиться, – пояснила она мне, вошедшей за чашкой цикория.