или «угасание» на уровне величия, «обещающий тепло» или «обещающий холод». Первые появлялись на свет чаще, их негласно считали правильными в среде мардуков, и их любили люди, принимая характерные черты анепреаша за доброту и ласковость. Последним примером был Атамил, предшественник Кейенарнена, и анепрешу Кейенарнен стал его образцовой противоположностью. Склонный к уединению и хандре, злопамятный, вспыльчивый и жёсткий. Если он оказывал знаки доброго внимания, то словно отрывая от себя куски – так непросто ему было, и так искренен он был.
Кимико ещё проверила, как держится причёска, и прислушалась.
В отдалении, внизу, перелились колокольчики голосов, и брякнул, как палка в барабан, мужской баритон.
Молодцы.
Кимико прижала ладони к дверцам шкафчика, приставив ансени к кольцам ручек, и дерево позеленело и растаяло, открывая тайную нишу. Чёрная чешуя живо заблестела, отражая огни в руках Кимико, и она подхватила ящик из литого обсидиана. По блестящим стенкам и по обвившему их дракону всполохами заплясали зелёные линии печатей. Поставив ящик на пол, подождав, когда последняя линия, самая толстая и яркая, прошьёт стенки горизонтально на высоте двух третей и погаснет, Кимико приподняла крышку и спустила её держаться за край.
Внутри были подаренные господином Беляевским Уриэци: тёмно-зелёные диски шириной в пару сантиметров, уложенные на рёбра в отдельные ячейки. Два ряда по десять ячеек, и одна пустая.
Всего 19 лет жизни в союзе с ним, всего 19 Уриэци.
«Эци» – жизнь, «ри» – герой, выдающийся человек. В эпоху Дайэтци мардуки доверили Имэйни сохранять для будущего великие умы, великие сердца. Та же технология, которая позволяла копить память ану и пользоваться ею в проявлениях, позволяла записать жизнь человека и воспроизвести её в другом. Следовало тщательно выбирать вместилище, чтобы наложение произошло наилучшим образом, и скомпонованная личность продолжила Уриэци. Надо было выбирать времена.
Если бы не подозрение, что Беляевский обманул её, Кимико всё равно не использовала бы Уриэци – пока не видела необходимости.
– Госпожа, к вам гость, – прошептала Бун за дверью.
– Пусть войдёт.
Дверь чуть слышно шаркнула по пазам.
Парень шлёпнул тапочками – раз и два. Кимико почувствовала его опаску, недоумение, интерес и лёгкое возбуждение. Ещё бы – три хорошенькие девушки в традиционной одежде пристали с расспросами и затащили в особняк за высоченным забором, про который ходили слухи, что он заброшен и облюбован демонами.
– Хорошего дня, госпожа Сакаи, – сказал парень, стоя в отдалении. Богатство дома и три служанки приуменьшили его в росте. Он представился: – Я – Кэзуки Мацуда.
Кимико напряглась.
Стоит ли надеяться, что так совпало? Или пора принять к пониманию, что гниющие руки Андрея потому до сих пор не тронули холодом её шею, потому что было не время? Он хотел, чтобы она подумала сейчас, что это время наступает?