рычал, сменив голову.
– Что я могу сказать? Видите? – Андрей показал через линзу в ладони светлую струйку над крышей автомобиля. – Это проявление ану Мардука, так называемое остановленное, не признанное мной официально. Немного изменился цвет волос, но, если бы вы чаще бывали в дамском обществе, Инго Себа, вы бы не стали обращать внимания, – и он рассмеялся.
– Он не поедет в Пик Сияния.
– Поедет. Эрих… Фридрих… Какая вам разница? Я не заявлял, что Мардук проявился в Эрихе Легене. Что в отношении Эриха, что в отношении Фридриха я лишь проявляю гостеприимство так, как считаю это нужным. Вы можете оспорить моё право? – прищурился Андрей.
Инго рычал.
– Чуть не забыл – заканчивайте перестройку зала древней истории по плану и не скрывайте статую Анэлила. Пусть.
Как оказалось, Фридрих всё равно видел в зеркале Эриха, помнил себя Эрихом, и им себя считал, хотя своё имя знал. Ему пошили одежду на два размера больше, и он не удивлялся тому, что наел бока. Поесть он любил.
Нет, Инго дал маху.
Андрей Беляевский не одумывался. Он до последнего гнул своё против Кейенарнена, а сейчас, выясняется, действовал и против Эйенешентар. Беспокойство по поводу харваду Беляевского было не пустое! Андрей начал эту линию ещё раньше – в 1908 году, наладив общение с Лаврентием Изгорским, предком Вивиан Смоуэл, и подтолкнув его к переезду в Америку. И уже потом, в 1914 году, Андрей Беляевский дал сироп Петре Фиц-Леген, условившись с ней, как какой-нибудь Румпенштильцхен, что из двух её детей он заберёт первенца.
Петра родила Эриха, и он остался при ней.
Было ли зародышей два, и вынул ли Андрей у неё один из них? Да, каким-то образом. И Андрей изменил геном взятого, потому что Петре и её мужу, заурядным людям, было неоткуда взять для Фридриха внешность пилота с корабля Заами.
Беляевский действовал как мардук.
Горы Джугджур – какие перемены они скрыли?
Что было сделано с потомками Изгорского и с Вивиан Смоуэл, чтобы она творила то, что творила, и была так похожа на Эйенешентар? В чём смысл всего этого? Помирить их? Чушь. Ни Эйенешентар, ни Кейенарнен не смогут изменить прошлого, и оно отравит любое их настоящее.
В каком заговоре он, Инпу, предал её?
Размышления прервал лёгкий хлопок внизу. Сардер. Он, несмотря на заявление Инго, после пресс-конференции попросил о встрече, и ровно в шесть утра, как было назначено, воспользовался потайной дверью в кабинет господина Беляевского. Его ботинки отметились по мозаичному полу, притихли на ковровой дорожке, и проявились глухим стуком по винтовой лестнице. Кабинет, устроенный в зале под световым колпаком маяка, был двухуровневый: внизу – круглая площадка, обставленная стеллажами и проектными столами, вверху – платформа с полукруглым рабочим столом. Стеклянные стены, обложенные светозащитными щитами снаружи и украшенные, обносили зал синим небом в золотых звёздах.
Здесь Андрей Беляевский чувствовал