груз. А не надо завидовать, идите работать на железку, и у вас будет такая же красота.
Потом она оживает в тепле жилища – бесподобным запахом, обещанием необыкновенного нового года. И как же после расстаться с ней? Вот тут-то и беда. Никто из семьи не хотел взваливать на себя преступление – предательство, отправление ёлки в никуда. Так и стоит обычно, чуть не до марта. Один раз попалась ёлочка хитрее остальных – дала корешки! Так и растёт во дворе с тех пор.
Пропащий Новый год, каникулы насмарку – впервые. Прощай и вечер в новой школе. Утренник в старой, и тот мимо. Когда-то они, эти утренники, радовали только одним – танцем Снежинки. Из года в год была одна сверхзадача: сшитый мамой костюм из марли переколдовать в настоящую балетную пачку. Но всё, чего можно было достичь, оставалось пропитанной картофельным крахмалом аптечной марлей. Но даже в таком подобии Аня чувствовала себя… балетной танцовщицей.
С детского сада бессменная Снежинка. При всей любви к пачкам, ну сколько ж можно! В прошлом году случилась измена: в лице Красной Шапки. Спасибо свежему снегу, что напомнил о новогоднем.
Костюмчик преспокойно лежит на антресолях, знает, что о нём вспомнят. Вельветовая юбка на корсаже, белая блузка с рукавом-фонарик, белый же фартучек, вышитый понизу, но самым шиком – собственно красная шапка. Из каких тряпочных завалов добыта? Старинная, непонятного линялого цвета, но материал! Проводишь по нему рукой, она прямо улыбается, такой гладкий бархат.
Аня владела секретом второй жизни вещей. Из чана с красителем на свет появилась совершенно новая шапочка сказочно тёмно-красного цвета. Настоящая Красношапочка позавидовала бы. В таком костюме ничего не стоит обдурить город, скованный стужей, с его скоплениями понурых коробок для жилья одного и того же серого цвета. Ты уже не здесь.
К этому и без того потрясающему наряду было добавлено нечто ещё. Из самого дальнего угла тумбочки одна тайная вещь – пуанты. Настоящие балетные пуанты. Откуда? Из театра, вестимо. Надо было только суметь к ним подобраться. Была выбрана не злая на вид билетёрша: «Что, пуанты? Никто их тут не продаёт, их шьют для каждой балерины по её меркам. Разве что… из тех, что уже отслужили…» Уже в антракте билетерша стояла в своих дверях с газетным свёртком в руках.
Дома Аня развернула этот свёрток. То, что в нём лежало, было… чем-то дохлым. Жалкие ошмётки пуантов. Непонятно какого цвета, местами протёртые, с полуоторванными не лентами, а грязными верёвками. Но картонная подошва выглядела невредимой. Руками – не из того места – Аня выходила дохлятину. С новыми лентами, почищенная, подлатанная, она ожила и стала вполне пуантами.
Первые шаги были мучительны. Под пластинку «Щелкунчик» боль отступала, аккорды и арпеджио были не чем иным, как колдовством, порождающим танец.
Музыка – царство загадки, и кто ей только дал всё это необъяснимое… Власть, величие, великолепие,