бар.
Лучинский поднялся с дивана, на сей раз даже не поморщившись. Видно, доктор и впрямь оказался хорошим специалистом.
11.40
– Вы действительно считаете, что «Пирамида» никуда не годится? – не удержался от вопроса Карпов, когда они вышли на тропинку, причудливым зигзагом огибавшую дом.
– Голубчик, да какая вам разница? Ведь Сергеев прав. Это лишь мнение одного человека.
– Это мнение человека, который разбирается в литературе.
– И что с того? Вы определитесь для себя, что вам сейчас важнее: сказать новое слово в литературе или чтобы вас не убили. Напечатают – и слава богу. С литературой потом сочтетесь.
– Хотите сказать, напечатать могут заведомую дрянь?
Лучинский уставился на него с изумлением.
– Вы сейчас с этим вопросом серьезно? Будто сами не знаете: процентов восемьдесят из напечатанного – дрянь несусветная.
– Так уж и восемьдесят.
– Ага! Заметьте, дискуссия только о проценте. Да что там далеко ходить. У вас в «Звезде» мало дряни?
– Материалы, которые проходят через мои руки…
– Ваши коллеги – циники и взяточники?
– С чего вы взяли?
– Раз они пропускают то, что вы, как я понял, не пропустили бы никогда, приходится думать…
– Возможно, у них просто другая точка зрения.
– Вот! То, что вы услышали от меня – моя личная точка зрения. А у редактора – куда вы там послали свою «Пирамиду»? – может быть совершенно другая.
– И все же вы считаете, что рассказ никуда не годится, – упрямо повторил Карпов.
– Опять двадцать пять! Да что ж у вас на мне свет клином сошелся?!
– Потому что вы – профессионал. Мнение профессионала важно.
– Чем? Вы разве пишете для профессионалов? Если ваше сочинение придется по душе человеку без диплома филфака, это не доставит вам удовольствия? Любому писателю нужно в первую очередь знать, что его читают. И уже во вторую – кто.
– Но разве можно не обращать внимания на мнение тех, кто состоялся в профессии?
– Как же вы узнаете их мнение, позвольте спросить?
Карпов посмотрел на Лучинского с недоумением.
– Множество писателей, как вам известно, терпеть не может своих коллег, – продолжил тот. – Поэтому получить объективный отзыв – большая редкость. Конечно, кто-то способен высказаться и объективно. Но это ж надо догадаться, кто до такого снизошел, а кто просто с удовольствием харкнул вам в душу. А кто-то наоборот: в глаза похвалил, а сам думает: «Редкостное дерьмо!» Что же касается критиков, у нас иная стезя. Мы – как фармацевты среди врачей. Образование почти то же самое, но людей лечить нельзя. Между прочим, как маститый критик, сейчас я сам себя опровергну. Для кого пишет писатель, по-вашему?
– Я полагал – для людей. Но вы, кажется, намерены доказать иное.
– Запросто! Писатель пишет для себя. В лучшем случае, для узкого круга своих близких. Как можно писать для тех, кого ты в глаза не видел и понятия не имеешь: чем они живут, о чем думают? Нет, конечно,