которые имелись в продаже почти всегда. Говорили, что макаронные фабрики являются предприятиями стратегического назначения и в военное время их якобы можно быстро переоборудовать под выпуск патронов для АК-47 – и у тех и у других был калибр 7,62 мм.
Наша семья в основном следовала советским традициям питания. На завтрак мы с Алёшей всегда получали тарелку каши – как правило, гречневой, а иногда манной или овсяной – и чашку чая; наш обед был стандартным; а на ужин, помимо макарон, нам иногда давали яичницу, омлет, блины, сырники или даже мои любимые французские тосты – как раз всё то, что на Западе принято есть на завтрак.
Большинству взрослых, окружавших меня в детстве, довелось пережить голод, и они никогда не воспринимали пищу с точки зрения эстетики или даже вкуса. Имела значение только питательная ценность: чем больше калорий, тем лучше.
Всё, что сегодня принято считать вредным, в моём детстве считалось однозначно полезным. Даже не существовало такого понятия – «вредная еда». Сахар – отлично, жир – чудесно, шоколад – ещё лучше, а хлеб так и вовсе был окружён ореолом святости. Единственным, в чём родители старались ограничивать детей, были карамельные конфеты, поскольку существовало мнение, что они разъедают зубную эмаль. Мне в чай бабушка клала четыре ложки сахара. Овощной суп без мяса она всегда «улучшала» здоровенными кусками сливочного масла. Молоко с низкой жирностью она брезгливо называла «снятое молоко». Когда удавалось купить сливки, нам с Алёшей давали их вместо молока.
И только одну вещь, по бабушкиному мнению, было опасно класть в рот – зубную щётку с пластиковой щетиной. Бабушка полагала, что зубная щётка должна быть обязательно «натуральной», то есть сделанной из конского волоса, а также что зубной порошок намного лучше любой зубной пасты. Этот порошок продавался в плоских круглых жестяных банках, куда надо было макать намоченную щётку. Он плохо пенился, и на то, чтобы почистить зубы, уходила куча времени. Поэтому день, когда мне разрешили наконец пользоваться зубной пастой, стал настоящим праздником. В ленинградских галантерейных магазинах продавалась только одна паста – «Жемчуг», естественно, белого цвета. Когда я, будучи подростком, впервые увидел импортную пасту синего цвета, она показалась мне инопланетным артефактом, а когда мне подарили привезённую из Америки полосатую зубную пасту, то я понял, что Советский Союз обречён.
Как и во всех советских семьях, у нас дома готовили в промышленных масштабах. По воскресеньям мама с бабушкой варили гречу[7], суп и второе для всей семьи на неделю. Затем каждый день они выдавали нам наши порции, строго следя за их размерами. Никогда на середину стола не выставлялось блюдо с курицей или котлетами, чтобы каждый мог взять себе столько, сколько ему захочется. Такая щедрая сервировка допускалась только на Новый год, дни рождения или в случае праздничного приёма гостей. В обычные дни осуществлялся жёсткий порционный контроль.
Мама с бабушкой часто углублялись в дискурс, равноценный ли рацион