всего спектакля была песня Под небом голубым, которую блистательно пел Леня Тихомиров. На Боба же зрелище произвело настолько сильное впечатление, что он потерял самообладание и после спектакля, пообщавшись с Эриком, решил вернуться в театр. Я не совсем понимал его увлечение, но у меня не было выбора, и я последовал за ним: мне очень нравились все эти люди, хотя я был немного другим, и потребовалось время, пока меня приняли как своего. Дюша, который все это время находился под сильнейшим влиянием Горошевского, очень обрадовался такому воссоединению. Эрик внушал Дюше, что у него незаурядный актерский талант, и что Аквариум – это несерьезно, и что алфавит начинается с буквы «Б» (уже тогда буква «А» с кружочком была символом Аквариума).
Мы стали ходить на репетиции театра. Эрик настаивал на том, что все мы должны регулярно заниматься и всецело подчинить себя театру, а музицировать можем только имея в виду музыку к спектаклям. Вскоре, после окончания театрального института, Эрик по распределению уехал в Пермь и оставил театр на попечение Юры Васильева. Труппа не приняла нового режиссера, но я еще толком не успел узнать Эрика, так что Юра мне очень понравился. Хотя я по-прежнему не понимал, зачем мне все это надо. Через некоторое время начались какие-то проблемы с помещением в жилконторе, и театр вылетел на улицу. Когда однажды нужно было где-то встретиться и что-то обсудить, я предложил пойти ко мне. В мою двенадцатиметровую комнату набилось человек двадцать. Дюша постоянно мотался в Пермь к Эрику, привозил оттуда тезисы, что и как нужно правильно делать, и пытался претворять их в жизнь.
Наступление семьдесят шестого года мы справляли у сестер Липовских на Киевской улице. Было очень радостно и торжественно, мы пели Happy Christmas Джона Леннона, и я как-то неожиданно напился и выпал в осадок. Вскоре после Нового года мы поехали к Коле Васину, у которого встретили Ольгу Першину. Оказалось, что она тоже живет на Ржевке, недалеко от Коли, в деревянном доме на Беломорской улице. Она пригласила нас в гости. Мы попили чаю, и вдруг нам пришла в голову мысль сделать концерт в день рождения Джорджа Харрисона. Мы вернулись к Коле и изложили ему эту идею. Он воодушевился, и мы стали активно готовиться. Чуть позже мы договорились с Мишей Воробьевым, который держал аппарат в клубе кондитерской фабрики на Тухачевского, что мы можем там порепетировать. Это было очень важно, поскольку до сих пор мы репетировали дома. Во время редких выступлений я мог подзвучить свой инструмент только с помощью микрофона, но, поскольку тогда мониторы еще не были изобретены, я почти себя не слышал. Никогда нельзя было предсказать, какой будет аппарат и какой будет звук. Тут же мы имели возможность выстроить звук и петь в микрофоны на три голоса. Мы выбрали If I Needed Someone и It’s All Too Much и стали их репетировать. Пожалуй, это был единственный период в истории группы, когда мы имели возможность петь в микрофоны во время репетиций