на пляж в парк Смеха. Мы проводили там по три-четыре часа и изучили все досконально. Паршивое это было местечко. Люди гадили где попало, и повсюду валялись пустые бутылки. Стульчаки в туалете были обосраны. После закрытия на территории парка ночевали бродяги. На самом деле ничего смешного в этом парке Смеха не было. Поначалу нам понравился Зеркальный лабиринт, но, как только мы научились из него выбираться, интерес пропал. Мы с Фрэнком никогда никого не задирали и ни в какие драки не ввязывались. Мы просто познавали мир. На пристани показывали документальный фильм о кесаревом сечении, мы не могли не посмотреть. Кровавое зрелище. Каждый раз, когда врач делал женщине надрез, кровь била струей, фонтаны крови, но зато потом он извлекал из нее младенца. И еще мы ходили рыбачить, а потом продавали наш улов старым еврейкам, которые сидели на скамейках в парке. Много раз отец бил меня за то, что я убегал с Фрэнком, но я рассуждал так: все равно он найдет повод, чтобы выпороть меня, так пусть уж лучше лупит за мою веселуху.
Но у меня по-прежнему были проблемы с другими ребятами нашего квартала. И частенько мой отец был тому причиной. Например, он купил мне костюм индейца, а к нему лук и стрелы, тогда как другие ребята имели снаряжение ковбоев. И снова, как и в школе, я оставался один против всех. Эти ковбои окружали меня, держа наготове свои пистолеты, и, когда улизнуть от них не удавалось, я вставлял в лук стрелу, натягивал тетиву и ждал. Но они всегда отступали. Я никогда сам не надевал этот злосчастный индейский костюм, пока отец не заставлял меня.
С Чаком, Эдди и Джином продолжалась старая история: они меня принимали, я чего-нибудь вытворял и меня изгоняли.
Однажды после обеда я стоял возле своего дома в одиночестве. С компанией Чака я не водился. Я выжидал, пока они забудут последнюю мою выходку, которая их разозлила. Делать было нечего. Вокруг белое пространство и скука ожидания. Я устал торчать на одном месте и решил прогуляться до бульвара Вашингтона, потом на восток до кинотеатра и вернуться обратно по бульвару Адамса, пройдя мимо церкви. Я тронулся в путь и вскоре услышал голос Эдди:
– Эй, Генри, иди сюда!
Ребята стояли в проулке между домами – Эдди, Фрэнк, Чак и Джин. Они склонились над большим кустом и что-то разглядывали.
– Давай сюда, Генри!
– Что там?
Я подошел к компании.
– Смотри, сейчас паук будет жрать муху! – похвастался Эдди.
Я тоже склонился над кустом. Паук соткал паутину между ветвей, и в нее попалась муха. Теперь хищник был в предвкушении и очень возбужден. Пытаясь вырваться на свободу, муха бешено жужжала, сучила ножками, но все бесполезно – паук все больше и больше оплетал ее крылья и тело паутиной. Он кружил и кружил вокруг своей жертвы, пока не заключил ее в кокон. Хищник был огромен и ужасен.
– О, сейчас он набросится! – закричал Чак. – Смотрите, сейчас он вонзит в нее свои клыки!
Я протиснулся вперед и пинком смахнул паутину вместе с пауком и мухой.
– Какого черта? – взвился Чак.
– Ты, урод! – заорал Эдди. – Ты же всех обломал!
Я слегка отступил.