в новый дом.
– Тебе какой кофе? – доносится голос Ниджата из кухни.
– Двойной эспрессо со стаканом воды, – отзывалась Криста.
Ниджат взял маленький поднос и устало прошёл в гостиную.
– Это твоя семья? – спрашивает Криста, застыв перед зеркалом.
Там, в угол, была просунута давно потерявшая цвет фотография. Оттуда на девушку смотрят улыбающиеся детишки. Это Мирза, у которого только начали выходить усы, Ниджат у которого из-за переходного возраста все щёки посыпались прыщами; Лейла с маленьким Али на руках уселась на подлокотнике, уступив место матери. Все они сидят на своём диване со спущенными губками, на котором когда-то спал Ниджат.
Фотографировала Мустафаевых Эсмира. В тот день они все вместе сидели на ковре и смотрели вторую часть «Джипперс Крипперс». Весёлое было время. Беззаботное. В какой момент всё пошло не так?
– Да, – рассеянно ответил Ниджат, всем своим существом желая сменить тему.
– А ты с лица похож на маму. Это ведь мама?
– Мама, – улыбнулся Ниджат, – все так говорят. У меня её нос.
Криста посмотрела на Ниджата, пытаясь понять, о чём он сейчас думает. Тоскует ли? Даже если и так, ей этого никак не увидеть. Ниджат давно уже научился прятать тоску по родине, надевая маску цинизма и равнодушия. Последнее время Баку вообще не всплывает у него в голове. Как-то не до этого.
– А отец ваш где? – продолжала Криста, – а, я поняла! Он фотографировал!
– Нет, – отзывается Ниджат, – его к этому времени уже не было…отца нашего ударило током где-то за полгода до этой фотографии. Он делал ремонт где-то и набрёл на оголённые провода.
– Понятно, – сказала Криста чтобы разбавить нависшее напряжение, – а это что за футболка?
– «Боруссия Дортмунд». Ройс подписал её для меня в смешанной зоне. В прошлом году.
Она потянулась к стакану кофе и присела на диван, сложив под себя ноги. Движениями своими она похожа на маленького оленёнка, но взгляд её был самый хищный. Эта смесь пленила Ниджата. Немецкие девушки никогда не казались ему красавицами, но Криста – явное исключение.
– Ты прочитал все эти книги? – спрашивает Криста, касаясь книжкой полки, из которой на неё глядят переплёты Ремарка, Гёте, Достоевского и ещё десятка книг, – и почему некоторые на русском?
– Ещё с Берлина тащу с собой всю эту рухлядь, – смущённо ответил Ниджат, – на русском мне легче говорить и читать. Можно сказать, это мой первый язык.
– И как в Берлине? – продолжала она, – по мне так он давно безликий.
– Как и все столицы европейских стран. Прежде чем стать для меня городом, это был огромный террариум с Но не мне об этом говорить, – сказал он, – я сам не местный.
Той ночью они практически не спали. То и дело занимались любовью, в перерывах пили кофе и курили сигареты. Криста просила рассказать немного о жизни в Азербайджане. Ниджат отнекивался. Менял тему, обещая рассказать в другой раз. Они оба понимали, что другого раза не будет.
– Что