А ты, красотка, чем занимаешься? – спрашивает Ниджат. Он прижал её к себе, наблюдая за дорогой. Они подъезжали.
– Попробую ответить, как ты: я занимаюсь настолько безобразным делом, что оно терпит изменения каждые полгода, – с загадкой в глазах выдала Криста.
– Модель, – сказал Ниджат, тут же обнажив тайну, чем, кажется, немного раздосадовал Кристу. Девушка хотела произвести впечатление загадочной дамы, которую стоит изучать и изучать. Но начитанный Ниджат давно уже ловил всё с полуслова, имея в запасе несколько заготовленных вариантов. В Европе мигрантам надо быть шустрым и лёгким на подъём. Ниджат это уяснил ещё в первые месяцы.
– Да, модель. Я сотрудничаю с несколькими фотографами, периодически бываю на разных низко бюджетных показах. Когда-то фотографировалась для футбольного клуба «Штутгарт» для их онлайн-магазина. Я была в выездной форме для девушек.
– Поэтому они и выбыли во Вторую Бундеслигу, – посмеялся Ниджат.
– Эй! – ткнула его в бок Криста, – я тут ни при чём!
– Я шучу, – поцеловав её в лоб, говорит Ниджат, – тебе нравится мода?
– Конечно же нет! Я вообще считаю, что года этак после 2010-го индустрия моды свернула не туда. Но, понимаешь, это такая ядовитая сфера, что даже если ты её не любишь, всё равно остаёшься её частью. Покуда человека питает желание самоутвердиться, будет жить и мода.
Ниджат кивнул. Невозможно не стать заложником многочисленных брендов, покуда процветает чрезмерное потребление и жадность. Он сам не заметил, как с мятых и серых тряпок, привезённых с Баку, когда-то переоделся в модные брюки и пиджак. Современному человеку необходимо самоутверждаться, пусть даже самую малость. Люди недалёкие в качестве панацеи выбирают шопинг.
Такси припарковалось у магазина сигар Макса Цехбауэра.
– Простите, – обратился к нам таксист, – вам не составит труда сойти здесь и пройти один квартал пешком? Сами видите, какие пробки.
– Конечно, – сказал Ниджат, суя руку в карман за бумажником, – сколько с меня?
– Одиннадцать евро, – робко ответил таксист.
– Держи, – сказал Ниджат, протягивая три помятые серые купюры, – как тебя зовут?
– Ахмед, – смущённо сказал мужчина, потягиваясь к подлокотнику за сдачей.
– Спасибо, Ахмед. Ты давно в Мюнхене?
– Нет, пара месяцев.
– Если возникнут проблемы, спроси меня у бармена в том пабе. Сдачу оставь себе.
Ниджат вышел из машины, подбежав к соседней двери, чтоб открыть дверь Кристе. Образ жизни, может быть у него теперь как и любого молодого немца, но те элементарные признаки уважения к людям и прежде всего к женщинам, которым его учили в школе и о которых говорила мать, он решил категорически не забывать. Ниджат до сих пор помнит недовольные и обиженные взгляды женщин, которым он уступал место в общественном транспорте. То, что Ниджат в Баку гордо считал этикетом, в Европе презрительно прозвали «нагнетанием социальной напряжённости». Контраст понятий и морали давался ему болезненно.
– Ты всегда такой обходительный