что он (то есть я) еще несмышленый ребенок, он сядет вон там в уголочке и на вас смотреть не будет. Возможно, так бы все и было, но… одна из мывшихся женщин поразила мое воображение. Когда все успокоились, я сидел в «своем» уголке, мать начала готовить тазы с водой, один из которых поставила мне. А я не мог не посматривать на одну из мывшихся женщин, груди которой больше походили на две огромные дыни и величественно колыхались при каждом ее движении. Я буквально окаменел от невиданного зрелища: такого не может быть!
Так или иначе, но помывка состоялась и все закончилось, казалось бы, без последствий. Ан, нет! Вид подсмотренных мною в бане титек не уходил из моей памяти. Скажу больше – этот образ остался для меня одним из символов настоящей женщины, эталоном женского обаяния и женской привлекательности.
С наступлением теплых дней отец все чаще стал брать меня на рыбалку, а пару раз и на утиную охоту с ночевкой в шалаше на берегу озера. Мне передавался азарт и страсть отца. Я начал понимать, что это не просто способ «убить время», как говаривал отец, отвечая на вопрос «Убил кого-нибудь»? Охотник радуется не тому, что убил утку, а тому, что он сделал меткий выстрел, рыбак радуется попавшей в поставленную снасть крупной рыбине потому, что он удачно поставил эту снасть. Все рыбаки и все охотники имеют первоначально равные возможности, но один возвращается с богатым уловом, а другой действительно только «время убьет». И дело тут отнюдь не в везении. Как говорил великий Суворов: «Раз везенье, два везенье, помилуй Бог, надо же и уменье иметь»!
Летом 1936 года был последний отпуск для моего отца. Остановившись на несколько дней в Тобольске, он вместе с мамой снова уехал в Омск, а я остался с бабушкой и Валентиной. Мне и в голову не могло прийти, что с бабушкой я вижусь в последний раз, а Валя исчезнет из моей жизни на целых 16 лет. Возвращение родителей из Омска чуть не закончилось трагедией: на пароходе у матери началось обострение внематочной беременности и ее чуть живую прямо с пристани увезли в больницу. Операция закончилась благополучно, но, говорят, она была на краю…
Живя в Тобольске до июня 1933 года и приезжая домой с Севера во время отпусков, мы общались главным образом с представителями польской диаспоры. Воспоминания обрывочные: любил ходить в гости к тете Зосе, кажется она была сестрой (возможно двоюродной) бабушки. Она жила на горе, у нее был небольшой садик и она угощала собственными ягодами. Бывали в гостях у тети Марыли (по моему, сестра деда) Шукст за Абрамовским мостом – там были ребята Костя, Ясь, еще кто-то. Но общались с ними только на русском языке, а на польский переходили только если оставались одни поляки.
Мы возвращались в Мужи в августе, мне предстояло в сентябре идти в первый класс, родителей ждала работа. Как обычно, пароход стоял в Самарово часа три – четыре, поэтому отец решил, взяв меня с собой, сходить к своему старшему брату Станиславу.