меня. Ещё какое-то время я сидел в том тёмном углу, запутавшись в верёвке на полу, прежде чем смог подняться. Мой детский мозг отказывался принимать новую реальность. Мой дед никогда не был Сантой. Он был странным человеком, убийцей, как я вскоре узнаю, животных, с которыми я играл, кормил, любовался. Лишь в тот день я вспомнил, что животные просто пропадали однажды, я грустил и шёл играть с новыми кроликами, цыплятами или утками.
Мой дед был мясником, он прятал от меня своё занятие, они прятали всё от меня, прятали сарай с кладбищем моих друзей. Вот что значили слова «Никогда не ходи в тот сарай, слышишь!», которые я воспринимал как запретный плод. Я сам виноват в том, что ослушался. Всего увиденного я мог бы и не увидеть никогда. Или хотя бы позже, не в таком нежном возрасте.
Я сам виноват, что с того дня жизнь потекла по другому руслу. И, чёрт подери, то было только началом!
Глава 2. Могила
– Почему Пич такой жестокий, бабушка? – я плакал, слёзы катились по детскому лицу, я вытирал их рукой, шмыгал носом. Прошло всего два дня после увиденного, но картинка как сейчас стояла у меня перед глазами. Бабушка удивляется, почему я теперь отказываюсь ходить с ней к кроликам. Я ничего не говорил им. С детства имею привычку держать всё внутри, с детства недоверчив к людям. Но не к животным. Животные, они…
– Он кот. Это его инстинкт. Он искал себе пропитание, потому и разорил гнездо, – бабушка едва касается рукой небольшого гнёздышка в траве, которое я нашёл. Пять мёртвых, задушенных птенцов спали вечным сном, полуголые тельца были синеватыми, горошины глаз закрылись прозрачной кожей.
– Он играл с ними и так жестоко убил! – восклицаю я, в груди полыхает злость. Сам Пич сидит неподалёку, вылизывает лапку. Поднимаю горсть камешков и бросаю в него, тот бросается наутёк. – Ненавижу тебя!
– Ты не сможешь изменить его природу, дорогой, – успокаивает меня бабушка, приобнимая загорелыми руками с пылью родинок и пятен старости, – лишь человек может отвечать за свои поступки. Животные запрограммированы. Со временем ты подрастёшь, поймёшь это и простишь Пича.
Я не отвечаю, закрываю лицо руками. Я не в силах ненавидеть своего друга, но тогда я очень сильно на него рассердился. Животное не понимало, почему к нему охладел человек, всячески пыталось проявить ласку, тёрлось об меня. А я шугал его, гнал прочь, вспоминая мёртвых птенцов перед глазами и кроликов.
– Мы похороним их, чтобы их маленькие души успокоились. – Бабушка поднимает меня, берёт гнездо с трупами и ведёт меня в сад. В моей руке оказывается садовая лопатка. Яблоня надо мной покачивает ветвями от лёгкого июльского ветерка. Мы вместе выкапываем ямку среди корней, кладу туда гнездо, боясь прикоснуться к умершим.
Наверное, это был мой последний раз, когда я ещё что-то хорошее чувствовал к этому тупому старому коты. После всё как-то резко переменилось. Я плачу, загребая ладошкой землю в могилу. Птенцы вдруг открывают глаза и жалостливо кричат, просят меня отомстить за их смерть, отомстить за маму-птицу, которая не обнаружит своих