отца. Я и без того стал очень замкнутым, раздражительным, когда миновал отметку в десять лет, подростковая пора ничуть не облегчила мне жизнь. Пришлось быстро стать мужчиной. Но я не хотел быть похожим на отца, никогда. Втайне я ненавидел его, боялся.
За два дня до своего тридцати восьмилетия, тридцатого декабря, матери не стало.
– Мам. Мама! – кричал я тогда, тряс её измождённое болезнью тело на койке, тупой аппарат сердцебиения пронзительно и оглушающе ныл одной мелодией. Зелёная полоска бежала по тёмному пятну экрана. – Мама, нет!
На мои крики прибежала медсестра и домработница, лица их окрасились гримасами ужаса. Мне было всё равно, что они видят взрослого уже мальчишку в слезах. Стук ботинок по паркету заставил меня перестать.
– Мистер, Ваша жена… – медсестра суетилась вокруг трупа матери, пытаясь что-то сделать, боялась смотреть на отца, что одним видом мог лишить воли. Но я не боялся смотреть в эти тёмные глаза, азиатский разрез которых едва достался и мне, золотистая кожа делала его мрачнее, а не теплее, угловатая челюсть бугрилась от желваков.
– Она умерла, да, – без эмоций сказал я, выпрямляясь. Ростом я доходил до него, мы смотрели друг другу в глаза на одном уровне. Я вытер влажные глаза. – Готовьте гроб.
– Никаких гробов. Кремация, – возражает мне последний оставшийся родитель, смотря на тело матери. На секунду замечаю в его глазах… нежность? Любил ли он мать, как любила и ждала его она все отсутствующие годы?
– Но она же хотела быть ближе к земле, ты не…
– Я всё сказал, – затыкает он меня, я сжимаю в руках книгу, которую недавно читал вслух маме. – А теперь принеси их моего кабинета свидетельство о смерти, пожалуйста.
Пару минут смотрю на него, мы соревнуемся во взглядах. Я сдался и отвёл глаза, прошёл мимо, в нос ударил пряный запах отцовского одеколона. Итальянский костюм, сшитый на заказ, мягко отражал свет комнаты. Даже рождественская ёлка не могла затмить тёмную фигуру отца своей пестротой.
В богато обставленном кабинете, где тёмное дерево был чем-то в своём роде кровью для организма, витает тот же запах. Мне он не нравится. Или всё дело в человеке, который источает его. На столе лежат бумаги, дорогая ручка замерла у недописанной строки. Ну и где мне искать это свидетельство?
Странно вообще, что отец сам разрешил мне войти в своё логово. Это был его промах. А может он специально так поступил, постелил матрас, чтобы мне падать легче было.
Начинаю просматривать листы. Даты, имена и наименования незнакомых мне организаций, адреса улиц явно нездешних, фотографии людей, словно… досье? Что это?
Читаю первое попавшееся на глаза. Мужчина средних лет, глава бизнес-корпорации, женат, имеет двоих детей, ежегодный доход десять миллионов долларов. Статус «Устранён». Чего?!
Я отшатываюсь, роняя листок, задеваю спиной книги на полке в шкафу. Две из них падают, за ними вижу встроенный в стену сейф. Панель так и ждёт, чтобы ввели код. Верчу головой, смотря то на сейф, то на листы с фотографиями. Беру другой